– Э! Позвольте вас перебить!.. Я не согласен! – вежливо сказал Жикин.
Девицы продолжали шуметь и целовать Соловья.
– Позвольте вас перебить! – повторил Жикин на тон выше.
Теперь в его голосе определенно слышалось, что с куда большим удовольствием он перебил бы назойливых тараторок из крупнокалиберного пулемета.
Девицы, не слушая, кинулись на трибуны, собираясь оттуда, как с насеста, любоваться Жорой. Расстроенный Жикин обреченно полез на швабру, собираясь разбиться вдребезги, однако был спасен от позора появлением Кати Лотковой и Демьяна Горьянова. Заметив, что внимание Соловья переключилось на них, Жикин торопливо взлетел и стал выписывать на швабре безобидные восьмерки, не имеющие ничего общего с мгновенным перевертоном, но зато вполне безопасные для формы его носа. Поклонницы, мало понимающие в магическом пилотаже, были довольны и этим.
– Ах, какие перевертоны! Гроттерша делает их иначе, а все потому, что не умеет! Нам сам Жорочка сказал! – восклицали они.
Катя Лоткова несла за ручку пылесос «Грязюкс», на ободе которого покачивалось множество амулетов и талисманов. За Лотковой угрюмо шествовал Демьян Горьянов. Вид у него был такой кислый, что трава, на которую он ступал, желтела, а песок покрывался плесенью.
– Лоткова, а Лоткова! Дай я твой пылесос понесу! – бубнил Горьянов.
– Ты его сглазишь! Свой неси! – упрямилась Катя.
– Не сглажу! Дай!
– Слушай, Демьян, остынь! Ты и не захочешь сглазить, а сглазишь! И вообще, ты улыбаться когда-нибудь пробовал?
Горьянов вздохнул.
– А то! Пробовал. Пятнадцатого числа прошлого месяца.
– Серьезно? Что это на тебя нашло?
– Сам не знаю. Что-то шло-шло и меня нашло. Вышел я в парк, посмотрел на небо и подумал: какое фиговое небо! И солнце тупое, мутное! Потом я посмотрел на траву и подумал: какая идиотская трава!.. И тут меня осенило: наверняка в этот дурацкий день кто-нибудь где-нибудь помрет! И тут мне стало смешно, хорошо, и я улыбнулся. Даже не просто улыбнулся. Я ржал, как безумный, целых полчаса!
Катя остановилась.
– Постой! Когда это было? Это не тогда вода в пруду завоняла, пошел черный дождь и чайки на побережье сдохли?
Горьянов обиженно заморгал.
– Если ты все знаешь, Лоткова, зачем спрашиваешь? Так дашь свой пылесос нести или нет?
– Ты угадал. «Или нет», – сказала Катя.
Почти сразу за Лотковой и Демьяном прибыл Семь-Пень-Дыр. Он был рассеян и пребывал в размышлениях по поводу финансовых комбинаций.