– А Илюшка?
– Наверху, играет.
– Зови его, стосковался.
Последние годы рядом с вождем стояли четверо: Маленков, Берия, Булганин и Хрущев. Многие герои сорвались в бездну, канули, распались на молекулы, исчезли сами и утянули за собой любимых – семьи их были пущены по миру, гнили по тюрьмам или отбывали на северах – бестелесные тени с замызганными номерами вместо фамилий, пришитыми нервущимися нитками на спинах истерзанных роб. Номера эти сделались теперь именами. Партия желала, чтобы и там, на краю земли, никто не вспомнил о падших. Верными друзьями заключенных стали бессловесные гнусы – вши, которые тысячами плодились в голове, в паху, под мышками, да где придется, высасывая пока еще теплую человеческую кровь. Зацепишь ладонью под одеждой, и сразу в плену окажется целая жменя кровососущих паразитов.
Немец капитулировал, в городах налаживалась мирная жизнь. Но опять подняли голову, зашевелились враги. Тут и там стали отлавливать шпионов и вредителей. Газеты предостерегали – будьте бдительны! Вскрывались заговоры, целые подпольные диверсионные организации. Обнаружился отвратительный сговор продавшихся Америке евреев, потом авиационная промышленность дала крен из-за пробравшихся туда диверсантов и халатности руководства, были арестованы министр авиационной промышленности Шухаев и главком Военно-воздушных Сил Новиков. За измену Родине был расстрелян выбившийся наверх из самых низов прямолинейный маршал Кулик, который отличился и тем, что неотлучно возил за собой корову, не мог маршал обходиться без парного молочка, однако, он и воевать не боялся. Годом раньше, средь бела дня, бесследно исчезла его красавица-жена. И в партийной организации города Ленинграда, колыбели русской революции, обнаружились предатели и перерожденцы. А недавно вывели на чистую воду замаскированных уродов-врачей.
Последние месяцы тучи нависли над правофланговыми революции Молотовым и Микояном. Каким-то чудом избежал опалы легендарный маршал Ворошилов, а ведь и его, первого красного командира, героя Гражданской войны, Сталин причислял к английским шпионам и поговаривал о скором следствии. А следствие было простое и понятное. Начиналось оно с показаний, так называемых свидетелей, которые утверждали, что им доподлинно известно, что такой-то человек – враг, что он работает против советского государства, а потом человек, на которого указывали, находясь уже за решеткой, чистосердечно признавался в содеянном. Чего ж больше? Разве собственного признания недостаточно для подтверждения злого умысла? Безусловно, достаточно. Когда подследственный как на духу выкладывал эпизоды собственной подрывной деятельности, каялся, письменно подтверждал факты вредительства, неопровержимо признавая вред, нанесенный социалистическому обществу, сомнений в виновности не оставалось.