– Дети завтракали? – спросил Никита Сергеевич, он проспал до половины десятого.
– Завтракали, – отозвалась супруга. – Ириша в школу не пошла, затемпературила.
– Пусть из комнаты не выходит, а то всех заразит.
– В кровати лежит, горло календулой полощет. Сядь, поешь!
– Я к тебе! – раздался звонкий голос, и мальчуган, сжимая в руке самодельный самолетик, бросился к отцу.
Никита Сергеевич подхватил сорванца и усадил на колени.
– Я летчиком буду!
– Молодец!
– Ира заболела, – доверительно сообщил малыш.
– Ты к ней не ходи, ладно?
– Мне одному скучно!
– С мамой поиграй.
– Может, с тобой? – и мальчик вскину на отца глаза.
– Дай папе поесть! – строго сказала мать.
– Никто со мной играть не хочет!
Иришка болела, у Рады началась преддипломная практика, и она постоянно пропадала в Москве; Сережа с утра до вечера был в институте. Никита Сергеевич съел кашу.
– Папа, папуля! – шептал Илюша. – Ты мой любимый!
Никита Сергеевич млел.
– Поиграем?
– Мне, родненький, на работу надо!
– Давай хоть мыльные пузыри пустим?! – глаза Илюши трогательно смотрели на отца.
– Давай! – сдался Никита Сергеевич и громко позвал: – Несите нам мыльную воду, мы пузырить хотим!
Нина Петровна улыбалась, она радовалась, что муж отдохнул, весел, и зуб у него прошел – пусть с сынишкой повозится, такое только на пользу.
Папа с Илюшей перешли в соседнюю комнату, куда подали кастрюльку с мыльной водой и трубочки, из которых дулись пузыри.
В дверь заглянул прикрепленный:
– Никита Сергеевич, вас к телефону!
– Кто?
– Товарищ Маленков.
– Прими-ка Илюшу! – передавая мальчугана жене, засуетился Никита Сергеевич.
– Я только из Волынского, – встревожено, заговорил Маленков. – Позвонил оттуда Хрусталев, сообщил, что вчера весь день товарищ Сталин из своей комнаты не выходил, даже в туалет. Такого раньше никогда не случалось. Свет в кабинете со вчерашнего дня горит, тоже странно. Обеспокоились в охране за товарища Сталина, а войти боятся, строго настрого к нему без вызова заходить запрещено. Я ответил – звоните Берии. Позвонили. Лаврентий говорит: «Не вздумайте беспокоить!» Прошло еще какое-то время, они снова звонят, спрашивают: «Что делать – входить, не входить?» Я интересуюсь: «А где Светлана?» – «Она, – отвечают, – уехала». – «А Лаврентий Павлович, что?» – «Ему дозвониться не можем». Я говорю: «Ищите!» Через какое-то время снова звонит Хрусталев: «Из Кремля почту привезли, – докладывает. – Может под этим предлогом войти?» Я взял на себя смелость и разрешил. Пошлите, говорю, с дежурным Валечку, она все-таки не чужой товарищу Сталину человек. Они так и поступили. Прибегает Валя в слезах: «Лежит он на полу посреди комнаты!» Все бросились туда. Видно, долго товарищ Сталин на полу лежал, замерз: руки холодные, просто лед, и подмочился. Переложили его на диван.