– Задышала земля, – отозвалась Нина Петровна. – А вспомни, как февраль лютовал, казалось, камень вымерзнет!
Люба счастливо улыбалась:
– Надоела зима.
– Любонька, а, Любонька, скажи, дети ели? – забеспокоилась хозяйка.
– Кушали.
– Илюша хорошо поел?
– Хорошо. Котлетку скушал куриную, а пюре немного оставил.
– Не голодный, точно?
– Не-е-е! – замотала головой горничная.
Нина Петровна удовлетворённо кивнула.
– Теперь, Любонька, в спальню пойдем, там пособираем. Скажи, чтобы пустые коробки туда несли.
– А кабинет? – показала на дверь Люба. – Там-то не были!
– В кабинете Никита Сергеевич сам приберет, он там ничего трогать не разрешает.
С обратной стороны кремлевской столовой, той, где готовили не высшему руководству, а всем рангом ниже, в узком кабинете с низкими кирпичными сводами, имеющим одно единственное продолговатое окно, выходившее в глухой каменный двор – крошечное пространство между стоящими почти вплотную зданиями, сидели два генерала.
– Что будет? – с сильным кавказским акцентом, печально проговорил седовласый генерал-грузин.
– Несладко будет, – отозвался генерал помоложе, сидящий за письменным столом, сухой, длинный, с острым насмешливым взглядом. На его гимнастерке красовалась внушительная орденская колодка, но похоже, не он был среди них старший. И генерал за столом был грузином.
– Как бы, Ваня, нас с тобой за порог не выставили, – продолжал пожилой толстяк.
– Лаврентий Павлович не даст. Золотой человек! – с ударением отвечал зав столовой.
– Лаврентий Павлович замечательный человек, да только ему могут подхалимы напеть, голову задурить, время, сам знаешь какое, точно пожар кругом! – с опасением высказался старший.
– Ты, Роман Андреевич, не кошмарь, не пропадем!
– Тебе легко говорить, ты кремлевской столовой заведуешь, на тебя внимания не обратят, а я то в Кремле кручусь, закупаю, то по булганинским домам с харчами мотаюсь.
– Николай Александрович нынче в чести, с ним не пропадешь.
– Меня любит. Знает, что я к нему от Иосифа Виссарионовича пришел! – добродушно отозвался сталинский снабженец. – Пару раз я Маленкову продукты возил, жена у него – цербер, там точно не задержусь. Хорошо Булганин меня к себе тянет. Посадит напротив, обстоятельно объяснит, что требуется. Любит покушать!
– Радуйся! – отозвался бывший сталинский шашлычник.