Знахарство было обычным и неотъемлемым явлением в жизни сельской глубинки, и без этого не могло обойтись ни одно хозяйство. Зачастую в деревне или на селе проживали несколько знахарей, и, естественно, люди охотнее обращались к тем, у кого чаще получался положительный результат. Этому во многом способствовала и молва, как всегда, преувеличенная и приукрашенная. А это уже напрямую зависит, через какое количество пересказов она пройдёт.
Старый Чигирь в помощи никому не отказывал. Если мог – помогал. Если не мог, то успокаивал и говорил, что Бог обязательно поможет.
Как-то раз после ухода одной посетительницы дед грустно произнёс, глядя ей вслед:
– Жаль… Молода ведь ещё.
– Деда, так ты ж сказал, что всё будет добре! – заметил находившийся рядом Прохорка.
– Сказал, сказал… – задумчиво произнёс дед и тут же грустно добавил: – Отойдёт она вскоре… Не поможет ей уже ничто. Но всё равно… без надежды человеку нельзя. Худо, брат, без надежды-то жить… особливо, когда эта жизнь сама же тебя за горло и давит…
Прошка хотя и был тогда совсем ещё мальчишкой, но уже точно знал, что дед его связан с какими-то неведомыми силами. А таких людей называли колдунами. И слово это очень нравилось мальчику.
– Деда, а почему тебя называют знахарем, а не колдуном? – спросил однажды он деда.
Дед удивлённо взглянул на внука и, чуть поразмыслив, ответил:
– Запомни, внучек, что знахари, в отличие от колдунов, в основном помогают людям. Ну а колдуны большей частью норовят зло сотворить. Хотя, конечно, и они могут помочь человеку… но, видать, душа у них не лежит к этому. Теперь тебе понятно, почему твоего деда кличут знахарем?
– Угу.
– Ну, вот и ладно.
После того разговора для Прохорки уже слово «знахарь» звучало более красиво и значимо.
И так уж получилось, что именно Прохору дед многое передал из своего умения и знания. Проницательный взор деда именно Прохора выделил из множества внуков за его тягу к познаниям, за его крепнущую силу воли и духа. И главное за то, что старый Чигирь видел в Прошке искру божью, которой обладал и сам.
Однажды в осеннюю пору дед внезапно занемог. Несколько дней он тихо лежал на полатях в глубоком полузабытье. Все домочадцы уже догадывались, что дед – не жилец. И, как будто делая обыденную работу, взрослые с грустью, но деловито готовили холстины, тесовые плахи для гроба и другие необходимые вещи для похорон.