Очевидно во время моего
рождения вирус смеха, бактерии розыгрышей, бациллы веселых
проделок, шалости и озорства, или еще что там бывает биологическое
- неискоренимо угнездились в моей душе. Вся эта резвая стая, смеясь
и хихикая, проникла в мгновение ока в перерезанную акушеркой
пуповину до того, как ее надежно перевязали, и плотно обосновалась
в моем веселом организме. Это явление, долгожданно случившееся 1
апреля, оказалось первой шуткой-прибауткой, с которой я, еще
неосознанно, встретился в моей только начавшейся потенциально
бурной жизни. Но, слава Богу, не последней. Правды ради и
справедливости, которой я всегда был ярым приверженцем, скажу: при
всей генетической тяге к розыгрышам и хохмочкам, судьба заставила
меня испытать такие далекие от веселья, трагические события, что
впору написать об этом весьма грустную по содержанию книгу. А
возможно когда-нибудь я это и сделаю, но все равно не смогу не
разбавить ее веселыми историями, которые постоянно почему-то
приключались со мной или моими немногочисленными друзьями –
Алексеем и Германом.
Я не сомневаюсь, что в процессе
моего зачатия у моих, на тот любовный момент еще будущих, родителей
было замечательное, радостное настроение и всепоглощающее чувство
счастья, переполнявшее их студенческие души. Вот слово «студенты»
мне не дает покоя в связи с указанным процессом. Как бы я серьезно
ни относился к чьей-либо личной жизни вообще и, в особенности, к
личной жизни своих собственных родителей в частности, приведшей к
столь замечательному, как я, результату - ну вот никак не могу
отделаться от ощущения, что незаметно для всех какой-то
студенческий прикол, не зависящий ни от кого, таки произошел.
Видать, сама судьба имеет
веселый, жизнерадостный нрав и неугасаемое чувство юмора. Хотите
доказательство? Пожалуйста! Если бы при моем зачатии все было
просто чувственно, как и полагается ситуации, то без последнего
судьбоносного предположения я бы не смог осуществить свою вторую
шутку.
Всем прекрасно известно, что между
первой и второй, что? – правильно: промежуток небольшой! Поэтому
эту шутку я произвел одним поднятием новорожденных век размером с
лепесток цветущего персика. Все просто - моя родная мама увидела
глазки разного цвета. Левый – цвета бледно-зеленого изумруда с,
конечно же, веселыми и радостными солнечными искорками, а правый –
синий-пресиний, со временем, к нынешнему возрасту, побледневший до
серого, как у отца, то есть цвета толстенной отпескоструенной
стальной пластины с визуальным эффектом такого же веса, что
впоследствии меня очень выручало.