Они не пленники. Перебраться через сетку и уйти – проще простого. Так и поступить? Или подождать и посмотреть, что будет дальше?
Он ждет. К ее появлению солнце уже садится.
– Вы не очень-то продвинулись, – говорит она, хмурясь. – Вот. – Она вручает ему бутылку с водой, полотенце для рук, рулон туалетной бумаги; отвечая на его вопросительный взгляд, говорит: – Никто вас не увидит.
– Я передумал, – говорит он. – Мы вернемся к Центру. Должно быть какое-нибудь общественное место, где мы сможем переночевать.
– Нельзя. Ворота Центра на ночь закрываются. В шесть.
Он раздраженно шагает к куче кровельного железа, вытаскивает два листа и прислоняет их под углом к деревянному забору. Проделывает это с третьим и четвертым листами, получается грубый навес.
– Вы это имели в виду? – говорит он, оборачиваясь к ней. Но ее уже нет.
– Тут мы будем с тобой сегодня спать, – говорит он мальчику. – Приключение!
– Есть хочу, – говорит мальчик.
– Ты не съел хлеб.
– Не люблю хлеб.
– Придется привыкнуть, потому что больше тут ничего нет. Завтра найдем что-нибудь получше.
Мальчик с недоверием берет ломоть хлеба, откусывает немножко. Ногти у него, замечает он, черны от грязи.
Гаснет последний дневной свет, и они устраиваются в укрытии: он – на травяной подстилке, мальчик – у него на согнутой руке. Вскоре мальчик засыпает, сунув большой палец в рот. К нему же сон идет медленно, постепенно. Пальто у него нет, и чуть погодя холод просачивается к нему в тело – он начинает дрожать.
«Ничего страшного, просто холодно, от этого не умрешь, – говорит он себе. – Ночь пройдет, встанет солнце, наступит день. Лишь бы ползучих насекомых не было. Ползучие насекомые – это чересчур».
Он засыпает.
Просыпается спозаранку, все затекло и ноет от холода. Поднимается гнев. Зачем это бессмысленное страдание? Он выползает из-под навеса, добирается до двери, стучит – сначала осторожно, потом все громче и громче.
Наверху распахивается окно; лицо девушки едва различимо в лунном свете.
– Да? – говорит она. – Что-то не так?
– Все не так, – говорит он. – Тут холодно. Пожалуйста, впустите нас в дом.
Долгое молчание. Затем:
– Подождите, – говорит она.
Он ждет. Затем:
– Вот, – говорит ее голос.
К его ногам падает какой-то предмет: одеяло, не слишком большое, сложенное вчетверо, из какого-то грубого материала, пахнет камфарой.