– Я сыта.
– Не ври мне!
– Я сыта, сеньор. И если вы еще раз откроете рот не для того, чтобы затолкать туда порцию гороха, я возьму расчет. Тогда вы уж точно помрете с пустым брюхом! И я спляшу качучу на ваших похоронах.
Угроза не была пустыми словами. Слуги покинули дом Пераля, разбежались кто куда в поисках скудного пропитания. Эскалона на осадном положении затянула пояс и положила зубы на полку. Продовольствие в город везли лишь самые отчаянные крестьяне, рискуя карманом, телегой, лошадьми, а нередко и головой. За риск они драли с горожан втридорога. Пожалуй, захоти el Monstruo de Naturaleza удержать беглецов, ему достаточно было заикнуться о том, и если не все, то часть слуг осталась бы верна драматургу. Они и сейчас тайком навещали матушку Бланку, делясь последним, помогая заполнить кладовку хоть чем-нибудь, пригодным в пищу. Кухарка же публично, на рыночной площади, заявила, что из дома ее золотого, ее драгоценного, ее неприспособленного к жизни сеньора она выйдет только на носилках, вперед ногами. «Не дождетесь!» – громом звучало в заявлении. Дочь матушки Бланки, девица трудолюбивая, но слабоумная, стояла рядом и одобрительно пускала слюни. Кухарка свалила на дочь всю уборку, остальное взяв себе: кухня, стирка, глажка, штопка, закупки, лекарства, надзор за расходами…
– Вот, – мелкими глоточками Луис Пераль опустошил чашку с бульоном. – Я хороший мальчик. Теперь ты любишь меня?
– Нет, – отрезала кухарка. Если бы скульпторам понадобилась модель для аллегории тирании, матушка Бланка подошла бы идеально. – Теперь горох.
– Хорошо.
Ядра для гномских пушчонок одно за другим исчезли во рту драматурга.
– Цыпленок!
– Это потребует времени…
– Ничего, я подожду.
Покончив с ножкой, драматург обгрыз мослы, раскусил кость и с аппетитом пиявки высосал все ничтожное содержимое, какое было внутри. Это и впрямь потребовало времени. Зубы у Пераля-старшего давно сократились в числе, а те, что остались, находились не в лучшей форме. Дон Луис собирался к дантисту в ларгитасский квартал, справедливо полагая, что врачи цивилизованной Ойкумены предпочтительней местных цирюльников – но, к сожалению, раньше не собрался, а сейчас, оскудев в средствах, решил, что лучше потратить деньги не на зубы, а на еду.
– Теперь вино.
– Это не вино!
– Это вино.