Она продолжала жестоко избивать Габриэллу. Правда, количество уроков в школе прибавилось, и, слава богу, Габриэлла проводила дома на час-два меньше, чем прежде. Зато и преступления, в которых обвиняла ее Элоиза, стали серьезнее. Несделанная домашняя работа, чернильное пятнышко, помятый воротничок, пропавший модный журнал, сломанный зонтик (однажды, когда Габриэлла шла из школы, внезапный порыв ветра просто вывернул зонт наизнанку, и девочке так и не удалось сложить его обратно) – все это дополнило и без того обширный перечень ее прегрешений.
Синяки и кровоподтеки, остававшиеся на ее теле после очередной порки, Габриэлла виртуозно скрывала и от учителей и одноклассников. Впрочем, это было не очень трудно. В школе она почти ни с кем не играла, а приглашать товарищей домой Элоиза ей запретила, так как с трудом выносила присутствие одной Габриэллы. Она считала, что дочь способна разнести весь дом, и не собиралась приглашать ей на подмогу других «таких же, как ты, маленьких мерзких свиненышей», как она говорила. И, глядя на ее искаженное яростью лицо, Габриэлла верила: присутствие в доме хотя бы еще одного ребенка станет для ее матери невыносимо тяжелым испытанием.
Как бы там ни было, за все три года, что она проучилась в школе, учителя только однажды заметили, что с Габриэллой что-то неладно. Когда на переменке она прыгала через веревочку, подол ее школьного платья слегка задрался, обнажив огромный, черный с желтой каймой, синяк. Классная руководительница, разумеется, спросила у девочки, в чем дело. Габриэлла ответила, что упала, когда качалась на качелях в саду за домом. Объяснение выглядело вполне правдоподобно. Учительница, посочувствовав девочке и посоветовав смазать синяк настойкой арники, вскоре обо всем забыла.
Что касалось Джона, то он по-прежнему ни во что не вмешивался. В последние два года Габриэлла вообще видела отца очень редко. Он уезжал в командировки, посещал отделения банка в других городах, а иногда и просто не приходил ночевать. Постепенно девочке стало ясно, что папа и мама серьезно не ладят друг с другом. Вообще-то, родители никогда не жили особенно дружно, однако когда примерно полгода назад они стали спать в отдельных комнатах, Габриэлла почувствовала смутное беспокойство. Каждый раз, когда ее отец проводил вечера дома, Элоиза сердилась сильнее, чем обычно, и это тоже казалось девочке дурным знаком.