Когда Габриэлла и Джон приехали, Элоиза поджидала их внизу. Брови ее были сурово сдвинуты, а глаза смотрели обвиняюще и мрачно. Она так ни разу и не навестила дочь в больнице, да и Джону все время повторяла, что все эти глупые сантименты совершенно ни к чему. Он с ней не спорил, но к дочери все равно ездил.
– Ну что, симулянтка, не надоело тебе валяться без дела? – спросила Элоиза, когда Джон поднялся в детскую, чтобы отнести туда вещи девочки и постелить ей постель. Врач сказал, что Габриэлла все еще очень слаба и ей надо как можно больше лежать. К тому же девочка нуждалась в постоянном присмотре, так как после травмы барабанной перепонки чувство равновесия могло подвести ее в любой момент. «Вы же не хотите, чтобы Габриэлла снова упала», – сказал он, и Джон мрачно кивнул. Он, конечно, не хотел, чтобы с его дочерью случилось то, что случилось, но ничего поделать здесь было нельзя. Габриэлла возвращалась к Элоизе, и та могла снова сделать с ней все, что заблагорассудится.
– Мне очень жаль, мамочка, – пискнула Габриэлла, не поднимая головы. – Я не хотела…
– То-то же!.. – Элоиза удовлетворенно кивнула. – И запомни: здесь тебе не больница. Если там ты сумела разжалобить врачей, то здесь я никакого нытья не потерплю, понятно?
С этими словами она повернулась на каблуках и ушла.
Вечером Габриэлла ужинала вместе с родителями, однако чувствовала она себя при этом крайне неловко. Элоиза держалась с ледяной враждебностью; что касалось Джона, то он успел слишком много выпить и теперь явно думал о чем-то постороннем, не замечая ничего вокруг.
Габриэлла так боялась сделать что-нибудь не так, что не могла проглотить ни кусочка. Руки ее дрожали так сильно, что, наливая себе воду из графина, она пролила несколько капель на стол и тут же в испуге покосилась на мать.
– Я вижу, за последнюю неделю твои манеры нисколько не улучшились, – едко заметила Элоиза. – Тебя там что, с ложечки кормили?
Габриэлла только опустила глаза. Отвечать было опасно. До конца ужина она не промолвила ни слова и послушно поднялась в свою комнату.
В детской она быстро разделась и поскорее легла, прислушиваясь к тому, как внизу ссорятся и кричат папа и мама. Гроза, приближение которой она давно чувствовала, разразилась, и Габриэлла была счастлива, что находится далеко от центра боевых действий. Впрочем, это ровным счетом ничего не значило, и, когда поздно ночью за дверью послышались шаги, девочка невольно сжалась в комок, думая, что это мама идет выместить на ней свою обиду.