– Потому что через две недели я заканчиваю учебу; потому что через две недели я переезжаю в Нью-Йорк; потому что через две недели я начинаю работать у тебя. В конце концов, просто потому, что это имеет смысл.
– Для кого?
Лед в глазах Марион сделался толще, и Майклу стало очень не по себе под этим пристальным взглядом. Ни на мгновение она не отвела глаз от его лица, и он невольно вздрогнул, когда его слуха достиг негромкий шелест шелка – это Марион положила одну ногу на другую. В бизнесе она была безжалостна – порой одного ее взгляда хватало, чтобы заставить человека сдаться и пойти на любые уступки. И в своих отношениях с сыном Марион хоть и редко, но прибегала к подобному приему.
– Это имеет смысл для нас, мама.
– Для вас – может быть, но не для меня. Наша компания только что получила крупный заказ. Мы должны построить в Сан-Франциско новый медицинский центр. У тебя не будет ни одной свободной минутки ни для жены и ни для кого. Я... я очень рассчитывала на тебя, Майкл. В ближайшие два-три года тебе придется очень много работать, чтобы с тобой начали считаться в деловом мире. И потом... Откровенно говоря, дорогой, мне очень не хотелось бы, чтобы ты спешил с женитьбой.
Последняя ее фраза прозвучала намного мягче, чем все предыдущие, и в душе Майкла проснулась надежда.
– Нэнси – настоящее сокровище, мама. Она не будет отвлекать меня от работы и не станет помехой тебе. Она просто чудо, и...
– Может быть, и так, но я не думаю, что Нэнси подходящая жена для тебя. Ты подумал о неминуемом скандале?..
Теперь в глазах Марион сверкало нескрываемое торжество. Она готовилась нанести последний, убийственный удар, и Майкл, не знавший, что за козыри могут быть у матери в рукаве, невольно задержал дыхание и едва не зажмурил глаза. Он чувствовал себя беспомощной жертвой – полевой мышью, на которую в ночной темноте бесшумно несется что-то крылатое, хищное, огромное.
– О каком скандале?
– Разве твоя девушка не рассказывала тебе, кто она такая?
О боже!.. Что значит – «кто она такая»?
– Что ты имеешь в виду? – внезапно пересохшие губы едва повиновались ему.
– Только то, что ты совсем ее не знаешь. Вот, взгляни-ка на это...
Марион грациозно наклонилась и, поставив на ковер чашку с блюдцем, тут же выпрямилась. Встав с кресла, она подошла к стоявшему в углу столу и достала из нижнего ящика пухлую картонную папку. Вернувшись к камину, она молча протянула ее сыну.