– Эх, глупый еще! – воскликнул Сережка и весьма цветисто и понятно объяснил все приятелю. – Ну и оказалась Настька беременной… Халин потребовал у господина пятьдесят рублей компенсации, или, говорит, в гроб загонит эту блудницу!
– И что на это Милютин? – спросил дрожащим голосом Володя.
– Сказал: «Не дам гроша, так как сама бегала к моему сыну, он ее не принуждал! Если убьешь девушку, пойдешь на каторгу!». Халин, однако, постоянно торгуется. Думал, что выцыганит деньги, так как хотел купить на ярмарке вторую корову.
– Что теперь будет? – спросил, с ужасом глядя на Сережку, маленький Владимир.
– А что? Поколотит бабу, а потом Настьку. Напьется наконец и будет храпеть. Завтра снова засеменит к Милютину, начнет кланяться до земли, клянчить и просить, – ответил подросток и сплюнул беспечно.
– Хочу посмотреть, как будет бить… – шепнул Володя.
– Пошли! Спрячемся за забором. Оттуда все увидим и услышим, – согласился мальчишка, хрустя конфетой и громко чавкая.
Они обежали село со стороны реки и затаились поблизости от хаты Халина. Доносился из нее возмущенный голос крестьянина:
– Этот пьющий нашу кровь мучитель, притеснитель не хочет слушать! Говорит, что эта сука сама кобеля искала, пока не нашла.
– Ой, нет! Клянусь Матерью Пречистой, нет! – крикнула девушка. – Я его полюбила, а он обещал в церковь, к алтарю вести. Я не…
Тяжелый удар упал ей на грудь, аж охнула.
– Ты, сука, ты нищая, тряпка, ты блудница подлая! – повторял крестьянин и бил, не выбирая места, пиная ногами и брызгая омерзительными словами.
– Что же ты делаешь, зверь! – бросилась на него с криком жена. – Убьешь девку…
Мужик схватил бабу за волосы, выволок из хаты и, отломивши кусок дерева, начал колотить ее по хребту, бокам и голове.
Она выла ужасно:
– Люди добрые! Спасите! Убивает! У-би-ва-ет!
Из соседних хат выбежали бабы, а за ними медленным шагом выходили мужья. Окружили Халина кругом и смотрели внимательно, спокойно. Маленький Ульянов не заметил никакого волнения и сочувствия на темных загорелых лицах крестьян. Мужчины поглядывали скорее с интересом и злобностью, женщины вздыхали и с притворным испугом закрывали глаза руками.
Сережка засмеялся тихо.
– Люби жену, как душу, а тряси, как грушу, – шепнул он словами пословицы. – Этот только трясет!
– Помогите соседке, а то Павел заколотит ее до смерти! – крикнула старая крестьянка.