– Я уверена, что он может выправиться. Ведь прошло совсем немного. Со временем боль утихнет. Дай мальчику шанс. Я думаю, что мы должны оставить его и его родителей в покое и посмотреть, как он закончит год. Мы всегда можем позвонить им, если Томми действительно не сдаст экзамена или запустит какой-нибудь предмет.
– Я просто смотреть не могу на то, как он мучается.
– Может быть, у него сейчас просто нет выбора. Может быть, в нем происходит что-то серьезное, какая-то внутренняя борьба за выживание. Наверное, это для него сейчас главнее. Может быть, я не должна этого говорить, но в жизни есть более важные вещи, чем история или тригонометрия. Пусть мальчик переведет дыхание и восстановит душевное равновесие, мы должны помочь ему чем только можем.
– Уже три месяца прошло, – напомнила классная руководительница. – Пора бы уже примириться с потерей...
Был поздний март. Эйзенхауэр уже два месяца жил в Белом доме, вакцина Салка против полиомиелита успешно прошла испытания, Люсиль Болл наконец-то родила своего широко разрекламированного ребенка. Жизнь стремительно шла вперед – но только не для Томми Уиттейкера. Его жизнь остановилась вместе со смертью Энни.
– Знаешь, если бы это был мой ребенок, я бы за всю жизнь с этим не смирилась, – мягко сказала более добросердечная учительница.
– Я понимаю.
Обе помолчали, думая о своих семьях, и к концу ленча решили оставить Томми в покое на некоторое время.
Но его угнетенное состояние заметили все. Казалось, что его вообще ничего не интересует. Этой весной Томми даже не играл в баскетбол и бейсбол, несмотря на увещевания тренера. Он перестал прибираться в комнате и делать уроки; в первый раз за всю жизнь перестал ладить со своими родителями.
Да и они сами совершенно не ладили друг с другом. Мама и папа постоянно спорили, и не было момента, чтобы один из них не выговаривал какие-нибудь претензии другому. Супруги Уиттейкер перестали мыть машину, выкидывать мусор, выгуливать собаку, оплачивать счета, отправлять чеки, покупать кофе, отвечать на письма. Это все потеряло для них смысл – казалось, что единственным занятием для них стали постоянные споры. Отца никогда не бывало дома. Мама никогда не улыбалась.
И никто не говорил друг другу ни одного доброго слова. Они выглядели не печальными, а скорее озлобленными. Они словно были смертельно обижены друг на друга, на весь мир, на жизнь, на судьбу, которая так жестоко забрала у них Энни. Но об этом они никогда не говорили – лишь вздыхали и жаловались по любому поводу, например из-за непомерно большого счета за электричество.