Однако специфика западного христианства, со скудостью его мистического опыта, с тяготением к формализации вероучения, с акцентом на «прикладных» культурных и социальных задачах религиозного сознания, не позволила западно-христианским вероисповеданиям сохранить метафизическую полноту богооткровенной Новозаветной Истины. С другой стороны, историческое, главным образом русское православие, принявшее основную долю ответственности за судьбы христианства, не смогло на должном уровне продолжить традиции византийской богословской мысли. «В истории русского богословия, – пишет по данному поводу о. Георгий Флоровский, – чувствуется творческое замешательство. И всего болезненнее был этот странный разрыв между богословием и благочестием, между богословской ученостью и молитвенным богомыслием, между богословской школой и церковной жизнью. Это был разрыв и раскол между „интеллигенцией“ и „народом“ в самой Церкви…».[10] Поскольку верхи очень рано заразились неверием и вера сохранялась лишь в низах, постольку возвращение в Церковь стали смешивать с хождением в народ. Но если более правильным и надежным казалось узнавать о сути вероучения от людей из народа, нежели изучать труды святых отцов, то богословие почти полностью вычиталось из состава русского православия. В этом и заключается основной парадокс отечественной религиозной культуры, подводит итог о. Георгий: «В глубинах и тайниках церковного опыта вера соблюдается нераздельной. В тайном богомыслии, в молитвенном правиле, в духовном подвиге русская душа сохраняет древний и строгий отеческий стиль, живет всей нетронутой и нераздельной полнотой соборности. Но мысль оторвалась, слишком часто отрывалась от глубин и слишком поздно впервые вернулась к себе, в сознании этой роковой своей беспочвенности…»[11]
Точка зрения о. Георгия Флоровского может показаться исторически неконкретной и чересчур прямолинейной, если учесть, что в XIX – начале XX века в России заявили о себе такие видные православные богословы, как святитель Филарет (Дроздов), святитель Игнатий (Брянчанинов), святитель Феофан Затворник, А. С. Хомяков, В. Д. Кудрявцев-Платонов, В. И. Несмелов, Н. Н. Глубоковский, о. Павел Флоренский, о. Сергий Булгаков. Однако не будем забывать и того, как быстро в стране воцарился атеизм, как легко первые ростки богословского просвещения, наметившиеся в предреволюционный период, были уничтожены безбожной властью. Такого рода факты новейшей отечественной истории заставляют всерьез отнестись к критическим суждениям о. Георгия.