Сообразив, где он собрался ночевать, я не на шутку испугалась.
– Ты что, здесь спать хочешь?
– Конечно. А ты думала – в «Метрополе»?
– Саша, – торопливо забубнила я, – я туда идти не могу, там крысы, я их до смерти боюсь.
– Ты, Машка, дура, прости господи, какие крысы?
– Большие. Саша, ты не заставляй меня, я не могу. Ей-богу, не могу, лучше убей. – Сашка тупо меня разглядывал, а я торопливо предложила: – Ты иди, а я здесь побуду, возле сарая, вон под деревом, я не сбегу и на тебя не донесу. Да и кому доносить, сам подумай? Здесь бабульки одни, по темному дверь не откроют.
– Чего ты городишь? – разозлился Сашка. – Ночью мороз будет, неужели не чувствуешь? Уснешь под деревом и замерзнешь.
– Я не буду спать, я побегаю.
– Да что за черт, пошли быстро! – разозлился он. Я шарахнулась в сторону и завизжала:
– Не пойду! Не могу я, честно! Я в третьем классе вот в таком сарае со стога съехала, а мне мышь за шиворот попала.
– И съела тебя.
– Нет, не съела, но я до сих пор после этого заикаюсь, когда волнуюсь.
– Ты у меня ушами дергать начнешь, если еще слово скажешь. Идем.
– Не могу я, Саша, – заревела я. – Боюсь я, не могу.
Он замер в дверях.
– Марья Павловна, нет здесь крыс, ну какие крысы? Что им тут жрать-то?
– Вот нас и сожрут.
– Да что ж ты за дура упрямая, – всплеснул он руками, сам чуть не плача. – Давай руку, и пошли. Нельзя на улице, замерзнем, а здесь в сено зароемся. Идем.
Он взял меня за плечи и втащил в сарай, потом со скрипом закрыл дверь. Я стояла зажмурившись, боясь пошевелиться.
– Руку дай, – сказал Сашка. – Иди за мной.
Я преодолела несколько метров, ежесекундно готовясь упасть в обморок. Глаза зажмурила, голову втянула в плечи, а руки сцепила на груди, слыша, как Сашка возится и шуршит сеном, сооружая что-то вроде норы. Наконец он удовлетворенно пророкотал:
– Люкс. Давай сюда. Мышей нет, все ушли в гости в соседний сарай, проверено.
Удивляясь своей живучести, я приземлилась рядом с Сашкой.
– Кроссовки сними, – сказал он.
– Не буду, – испугалась я. – Они пальцы объедают.
– Кто?
– Крысы.
– Насмотрелась чертовщины. Снимай, и носки тоже. На, возьми сухие.
Сашка дал мне носки, и я с удивлением поняла, что они мои собственные. Он разулся, определил обувь в сторонку и стащил куртку.
– Куртку тоже сними, – поучал он меня ворчливо. – Накроемся, как одеялом, теплее будет.