Врач молча дернул кровать за спинку так, что она отлетела от стенки на середину комнаты, подбежал к безвольно лежащему Леониду и, оттолкнув руки медсестры, сам положил свои ладони на грудь Шутову и принялся с бо́льшим усилием, чем девушка, надавливать на грудину.
– Делай искусственное дыхание! – бросил он ей.
Медсестра, двумя пальцами защемив Леониду нос, набрала в грудь воздуха и плотно прижала свои губы к его губам. Раздув щеки, сделала выдох, Фролов в этот момент замер, давая возможность грудине Леонида распрямиться, а потом снова начал надавливать на его грудь. В течение нескольких минут попеременно врач и медсестра делали Шутову искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, но напрасно: оживить покойного уже, увы, было нельзя.
– Все, потеряли, – проговорил Андрей Михайлович и вытер ладонью выступивший на лбу пот. – Бросай это занятие, – сказал он медсестре и со злым выражением лица покинул бокс.
Медсестра следом за Фроловым вышла из палаты, а потом и я – находиться в одной комнате с трупом не очень-то приятно. Я сел на диванчике напротив ресепшен, решив дождаться, когда увезут покойника, чтобы вернуться на свою кровать.
Неизвестно каким образом, но слухи о смерти уже разнеслись по отделению, и вскоре прибежал запыхавшийся Георгий Сухарев, прослышавший о кончине нашего с ним соседа по палате.
– Как это случилось, Игорь? – с ходу напористо заговорил он.
Я был очень расстроен случившейся на моих глазах трагедией, обсуждать которую мне не хотелось, потому буркнул:
– Ну как, как… не знаешь, как люди умирают?
Георгий безвольно опустился на диван рядом со мной.
– И все же, – не отставал он.
Я пожал плечами.
– Я зашел в палату, Леонид попросил меня вызвать медсестру. Потом он захрипел, схватился за горло, и началась агония. Я привел медсестру, но было поздно. На наших глазах он умер.
– Вот черт! – Георгий в сердцах ударил кулаком одной руки по ладони другой. – Он же еще не старый был. Ему жить да жить! С чего это он так скоропостижно скончался?
Я развел руками.
– Ну откуда же я знаю.
Сухарев покачал головой, выказывая сожаление об усопшем и выражая таким образом скорбь.
– Да я не спрашиваю, я так… рассуждаю вслух.
Георгий посидел со мною еще пару минут, затем вскочил и вновь куда-то умчался. Прошло еще полчаса, прежде чем за покойником пришли два санитара с каталкой и забрали его. Затем пришла нянечка, которая сменила постель, и только после этого я вернулся в палату.