«Если оставим его так, то все уверуют в него»; и придут англичане, японцы или жиды «и овладеют и местом нашим и народом»…
Владыка смолк. Слушали его с напряжённым вниманием, и теперь сразу всё пришло в движение.
Слышались голоса:
– Вешают мало!..
– Это просто переодетый экспроприатор…
– Он, говорят, бежал из тюрьмы…
– Колдун какой-то!..
– Сослать на Валаам, и баста!
Мало-помалу стали стихать.
– Досточтимые отцы и возлюбленные братья, – снова сказал митрополит, – выслушаем очевидцев. О. Иоанн, слово принадлежит вам.
О. Воздвиженский поднялся со своего места, видимо крайне смущённый. Никогда ему не приходилось говорить пред такой большой и, главное, именитой аудиторией.
И в церкви своей, где, кроме Бардыгина, не было ни одного сколько-нибудь значительного человека, и то, когда он говорил проповеди, дрожали его руки. А тут сам высокопреосвященный, епископы, почти всё духовенство…
Несколько мгновений о. Воздвиженский не мог выговорить слова. Наконец мысленно произнёс: «Э, была не была, помилуй, Господи!» и начал:
– Ваши высокопреосвященства, досточтимые отцы и возлюбленные братья! Человек, о котором вы изволите спрашивать, о котором я должен, так сказать, дать показания очевидца и служителя храма, был у нас два раза. Первый раз – как раз у заутрени на Пасхе. Произвёл, конечно, беспорядок. Не к месту, и даже совсем где не подобает, возгласил «Воистину воскрес!». Но тут ничего особенного не произошло. Сторож его моментально вывел. На этом дело и кончилось.
Второй раз пришёл на похороны… Ну, и тут… действительно… сие произошло… я ничего объяснить здесь не могу. Человек я простой, ваше высокопреосвященство; а только что действительно говорит другу моему, это покойнику то есть: Лазарь, говорит, встань! Ну, и тут действительно…
О. Воздвиженский замялся, не зная, как выразиться. Сказать «Лазарь воскрес» ему представлялось неудобным.
– Ну, – нетерпеливо торопил его владыка…
– Лазарь… послушался… встал.
Ропот изумления и негодования прошёл по зале. Епископы крестились. Архимандриты покачивали головами. Священники вздыхали…
– Воистину последние времена, – шептал старичок протоиерей.
– Ну, и что же последовало затем? – спросил он.
– А затем я, ваше высокопреосвященство, велел ему удалиться. Он покорно без всяких сопротивлений ушёл.
– Больше вы ничего не можете сказать, о. Иоанн?