Ваучерное шоу Рыжего определило направление, и те, на ком лежал основной потенциал к созиданию благосостояния страны, остались у разбитого корыта, нищими и ни кому не нужными. Разграбление шло по полной программе. Понятие «человек человеку друг, товарищ и брат» ушли в историю.
И вот уже немало прошло времени с тех пор. Времена менялись, к власти пришли сильные. Страна медленно, но уверенно стала возрождаться из моральной, экономической, и общественной разрухи. Но только возрождаться. То, что вырубишь топором, склеить не возможно. Только заново. И старое ещё долго будет смердеть перегноем.
Чуткий, как зверь он ни когда не отвлекался, даже вот таких минут отдыха, где он чувствовал себя в полной безопасности. Служба давалась легко, командование заверяло, что просто талант: как у композитора к музыке, как у певца к песне, а у него к военному делу. Вроде и личная жизнь появилась на горизонте. Но не суждено, Чечня, всё, что прошёл вспоминать не хочется.
Он переступил грань, которая отделяет каждого человека от бесстрашия, от полной уверенности в себе, посредством долгих изнурительных тренировок, постоянной работы над мыслями, и даром данным природой, как будто из другого мира послали его на эту землю.
Алексей встал, накинул капюшон, затянув верёвочки, что б ткань плотно обхватила лицо, но слышимость была отличная, где уши, там были сеточки. Куртку шили по его заказу, не говоря о всяких карманах и кармашках, было много всяких приспособлений нужных только ему. Целая неделя потрачена на изучение местности, он знал, что не зря, что всё это пригодиться Главное, не сделать дело, главное уйти. Вот и лесная дорога, видно по ней выезжают на гольцы, а там уже по бездорожью, в тайгу
Глухарь, косуля, сохатый – это уж точно, а подальше, скорей всего, и волк с хозяином тайги повстречаться могут. Губы тронула улыбка, вспоминая, что без мяса они на севере никогда не были. Стрелял он превосходно, скорей всего по интуиции, почти не целясь, лишь только когда брал в руки СВД, как к любимой, нежно ложился щекой на прохладный приклад. И вот он уже единое целое с этой убийственной машиной и там уже, тому, кто слился с прорезью прицела, не оставалось ни какой надежды, жизнь его определяли только секунды, от мягкого прикосновения пальца к курку, до нажатия.