Часто, перед тем как закрыть глаза и уснуть, мне вспоминается практически одно и то же. Тусклый свет в казарме. Длинный коридор, вдоль которого в двухшереножном строю стоит двести человек и перекличка – поверка – личного состава.
Вход в спальные помещения второго и первого дивизионов
С правого фланга голос:
– Дивизиоон, равняйсь, смирно! Равнение налево!
Старшина, приложив руку к козырьку фуражки, на кавалерийских ножках полубегом перемещается на левый фланг.
– Товарищ полковник, – слышим мы издалека голос, – во втором дивизионе вечерняя поверка произведена, лиц, незаконно отсутствующих, нет. Старшина дивизиона Гольбах.
– Вольно, – говорит комдив.
– Вольно, – повторяет старшина.
Комдив со старшиной идут вдоль строя. Курсовые офицеры отработали свое и ушли домой. Мы не маленькие пацаны, чтобы за нами был ежеминутный догляд. И командование тоже понимает, что будущие офицеры должны приучаться к самостоятельности и нести ответственность за свои поступки.
– Завтра у нас государственный экзамен по огневой подготовке, – говорит комдив, – хорошенько отдохните и никаких волнений на огневом рубеже. Ровная мушка, плавный спуск курка и мишень поражена. А сейчас – отбой.
Мы разошлись и пошли готовиться ко сну, то есть сделать перекур в умывальнике. За четыре года мы настрелялись столько, что можем попадать в мишень и с закрытыми глазами. На душе легкая грусть. О прожитой жизни можно снимать сериалы, в большей части комедийного характера, потому что вся жизнь в училище вспоминается в минорных тонах. Здесь прошло юношество. Отсюда мы шагнули во взрослую жизнь.
Утром падал снег неслышно,
Непривычный в феврале,
И ложился слоем пышным
На изогнутом стекле.
Он мне молодость напомнил,