Нереализованные амбиции, желания и мечты поколений, в чём все сошедшие с дистанции способностей воплощения видели своё счастье, должны оставаться с теми, кто очень хотел, да не смог.
Ты родился, я поздравляю тебя с этим. И всё, что у тебя есть теперь для реализации своего счастливого абонемента, это исключительно твоя жизнь. Да, тебе дали её. Но дали не взаймы, дали для личного пользования, выполнив минимальный долг перед обществом и одарив его, это общество, новым членом, составляющей частицей и винтиком системы.
Или же выплюнув в мир очередного гения, чьи способности настолько узко специализированны и востребованы, что он становится заложником того самого общества, которому обязан детством и рождением пополам с образованием и подачкой пособия на бедность.
Видишь, гений, ты снова кому-то должен.
А вот в резерве исключительно твоя жизнь. Это единственное, что тебе подарили, и единственное, что, как мы видим, тебе не принадлежит среди вороха обязанностей и долженствований.
А древние греки были неправы, напоминая себе о смерти. Хотя, если тебя заинтересует этот философский вопрос более глубоко, ты сможешь отыскать определение и трактовку выше упомянутого выражения.
Древние люди призывали не забывать о смерти, чтобы каждый твой вздох и каждый шаг были наполнены жизнью.
Тебе ли не знать, что никогда не угадаешь, где тебя накроет, да, доктор Гриффин?
– Доктор Гриффин, доктор Гриффин!
Голос был ему знаком, но казался пропущенным через синтезатор звуковых колебаний, постоянно пропадающим из эфира, обрывающимся в канале передачи.
– Док, это я, Бо Ваняски…
Голос пропал на какое-то время, но потом снова появился, обращаясь уже к кому-то другому:
– Хеллер, я вообще не в курсе, что делать. Ты где его оставил?
– Дома, – как-то потеряно ответил другой голос первому.
– И зачем он пошёл сюда?
– В доме Хеллера кончилось спиртное, – неожиданно чётко и членораздельно произнёс Гриффин, так и не открывая глаз. Он помнил. Помнил, как выспался в кресле, разбуженный часто снившимся ему кошмаром.
Он тратит все силы на прыжки, меняется телами с курьером, который должен отправить его оболочку простым рейсом подальше, забирает её на первой же стоянке, когда пассажиров ненадолго выводят из криосна.
Полёты, падение, свистящие звуки разгерметизации его корабля… и мысль, опять одна и та же мысль, которая проникала в его сознание даже во сне, сковывала движения, наполняла пространство обречённостью и безысходностью попыток удрать из-под крыла кураторов: