– Значит, судьба, – ответила женщина. – Хотя, я думаю, пронесет. И вообще, почтенный Лем, отчего вы считаете, что мне самой чужд тот самый азарт? Я стала сыщиком вполне осознанно, а уж интриги такого уровня… мечта!
Лем аккуратно положил вилку и вытер губы салфеткой.
– Я капитулирую. Завтра с утра я пришлю к тебе парочку красавцев, которые в курсе всех местных дел. Люди давно прикормленные, надежные и без проблем. Можешь на них опереться. Случись любой беде – я в твоем полном распоряжении.
– Согласен… ну а что касается этой «Эдгар Продакшн» – я сделаю запрос сегодня же. Дотошных парней у нас с Арой пока хватает, будем надеяться, что они раскопают эту загадочную историю.
* * *
Тройл вышел на связь ранним утром, предупредив, что обещанные им люди появятся в отеле через час. Роббо поспешно растолкал Кэтрин и заказал в номер легкий завтрак. Приведя себя в порядок, он накинул толстый пушистый халат и вышел на широкий балкон, закрытый покатым прозрачным куполом зимнего остекления. Холодные краски пронизанного красноватым солнцем зимнего утра восхитили его, наполнили упругой радостной энергией. Лежащий под ногами город был полон золотисто-алого света, сражающегося с гротескными провалами прозрачной голубой тени, что укрылась в глубоких ущельях присыпанных снегом улиц. Тысячи коптеров кружились вокруг плоских крыш небоскребов, и их яркие, украшенные узорами бока посверкивали на солнце, словно спинки жуков, с мягким гулом планирующих на граненые стеклянные цветы.
Совсем недавно здесь была бескрайняя желтая степь, подумал Роббо. Только степь, и лишь редкие черные цитадели князей, готовые дать защиту пасущимся среди плоских холмов стадам… сегодня здесь почти забыли, как выглядят жуткие драконы плоскогорья, наводившие священный ужас на поколения пастухов и охотников. Да! Торварда Неукротимого можно любить, можно ненавидеть – по вкусу; но величие его – вот оно: вот они, сияющие башни человеческой воли и могущества, возведенные среди вечных степей и холмов, башни, поднятые в небо разбуженным духом авантюризма и предпринимательства. Они – сыновья и дочери его кровавой ярости, перевернувшей замшелый человеческий мир и вновь воздевшей к далеким звездам почти угасший пульс гордой энергии хомо.
– Любуешься? – мягкий голос Кэтрин заставил Роберта обернуться.