В тоскливом молчании мы сидели и пили чай. Голова казалась слишком тяжелой для шеи, в глаза словно насыпали горячего песка.
– Дочка, может, пойдешь и немного поспишь? – наконец предложил отец.
– Не могу, слишком много дел. Надо все распланировать… Узнать, как там Кэролайн, а то я про нее совсем забыла, съездить к родителям Эми. А еще свадьба… Придется отложить…
– Почему? – резко спросила мама. – Вы что, с Ричардом поссорились?
Я в замешательстве уставилась на нее.
– Нет. Вовсе нет… Но нельзя же вот так, прямо сейчас… Сразу после того, как Эми… – Я не договорила. Бесполезно, она все равно не поймет…
Папа буравил ее взглядом, словно пытаясь заставить нейроны в мамином мозгу работать должным образом. Последнее время он часто так на нее смотрел.
– Ах да. Конечно. Она ведь будет подружкой невесты?
Я кивнула, не найдя в себе сил поправить ее ошибку. Теперь об Эми надо говорить в прошедшем времени. Но думать об этом было слишком больно.
– Дела подождут до вечера, – отрезал отец, отворачиваясь от мамы. – В подобном состоянии от тебя мало толку. Иди, отдохни.
Казалось, это неправильно – позволять себе такую роскошь, как сон, а вместе с ним хоть и краткое, но бегство от реальности. Однако отец прав. Мне предстоит уйма дел, а сейчас я даже думать не могу. Кое-как поднявшись на ноги, я поцеловала отца, потом маму.
– Только чуть-чуть, – предупредила я папу. – Разбуди через пару часов. Скоро приедет Ричард, я хочу встать к этому моменту.
– О, Ричард приедет? – восхищенно спросила мама. – Как мило с его стороны.
Следующая ее фраза застала меня уже в коридоре:
– Эмма?
Я повернулась.
– Что у тебя с головой? Откуда повязка?
Нет, сегодня у нее вовсе не хороший день.
Судя по темным кругам под глазами, Ричарду, как и мне, выспаться не удалось. Всякий раз, когда я опускала веки, я опять видела события прошлой ночи во всех жутких подробностях, будто смотрела фильм ужасов, не загрузившийся до конца и прокручивающий один и тот же жуткий эпизод снова и снова.
Чувствуя, как давят стены, я набросила старую шерстяную кофту и вышла в сад. Побродив немного, села на скамейку под голым деревом. Сквозь стеклянную дверь я заметила, как в уютно освещенную гостиную зашел Ричард. Они с отцом обменялись рукопожатием, а потом неловко обнялись. С матерью он вел себя душевнее – наклонился к ее креслу, чтобы о чем-то поговорить. Слов я, конечно, не слышала, но видела, как он терпеливо кивает, держа ее за руку. Ричард чудесно к ней относился – ласково, без лишней фальши, раздражения или снисходительности. Я пыталась ему подражать, но ничего не получалось. Ричард считал: это потому, что мы с ней были очень близки – тяжело и несправедливо терять день за днем родного человека.