– Я и приехал, чтобы ты могла выговориться. – Ричард поцеловал меня в макушку. – А насчет родителей Эми прекрасно тебя понимаю.
Я запрокинула голову, заглядывая ему в лицо.
– Ты с ними тоже сегодня встречался?
Он кивнул, морщась от неприятных воспоминаний.
– Когда? И где? – Как он мог пересечься с родителями моей подруги, если даже не был с ними знаком?
– В гостинице. Позвонил им по дороге с работы, чтобы выразить соболезнования.
– О, – только и ответила я, пытаясь разобраться в услышанном. Насколько мне известно, Ричард не был знаком с семьей Эми. Он и с самой Эми общался исключительно из-за нашей дружбы.
Пристраивая вазу с цветами на столе, я заметила, как Ричард скривился.
– Тебе не нравится Джек или то, что он прислал цветы?
– Джек, – последовал короткий ответ.
Меня это, в общем-то, не удивило.
– Но почему? Ты ведь его совсем не знаешь.
Прислонившись к кухонному шкафу, Ричард глубоко вздохнул.
– Мне не нравятся те чувства, которые он у меня вызывает.
Надо же, а я в корне не согласна… Но лучше держать свои мысли при себе.
– О чем ты?
Ричард уставился поверх моей головы, неохотно исповедуясь банке кофе:
– Из-за него я чувствую себя виноватым. Чувствую, что он выполнил мои обязанности – это я должен был тебя спасти, отвезти в больницу, утешить… Я, а не какой-то незнакомец. Моя любимая переживала свой худший кошмар, а где в это время был я? Что делал? Пил и развлекался.
– Ты не знал. Забудь. Почему нельзя просто радоваться, что кто-то – неважно кто – пришел мне на помощь?
Он выдавил улыбку.
– Попробую.
Ричард привлек меня к себе, чуть слышно бормоча (не знаю даже, предназначалось ли это моим ушам):
– Но лучше бы на его месте был кто-то другой. Кто угодно, лишь бы не он.
Мне потребовалось минут десять, чтобы набраться смелости и вылезти из машины, и еще пять – чтобы вставить ключ, который дали родители Эми, в замочную скважину. Я вызвалась на эту миссию, пытаясь избавить их от лишней боли, но не учла, как трудно будет впервые после смерти подруги переступать этот порог.
Я собрала письма, скопившиеся за несколько дней, в одну стопку, успев заметить, что в основном там извещения о кредитах и магазинные счета. И невольно улыбнулась. Эми свято верила, что банкам нравится иметь задолжников – иначе зачем бы они выдавали кредитные карты?… Я положила почту на кухонный стол, возле отпечатка, оставленного кружкой. Почему-то круглый след давным-давно выпитого кофе поразил в самое сердце, навевая мысли о призраках, и я поспешно стерла его ладонью. В кухне-студии царила тишина, разве что в углу комнаты гудел холодильник, – и это было совершенно неправильно. Эми не любила тишину. У нее всегда гремела музыка, или рокотал телевизор, или то и другое сразу. Она была истинным экстравертом, самоуверенности в ней хватило бы на десятерых; она ненавидела одиночество и молчание. Я представила, как она лежит сейчас на алюминиевом столе где-то во мраке и тишине, и меня накрыло новой волной горя.