Ди Астрани должен был следить за состоянием девушки в процессе выполнения процедуры. Повитуха села неподалеку на стул со спинкой – она была уже немолода и, спасая жизни других, частенько забывала позаботиться о себе. Прикрыла рукой утомленные за долгий день глаза, потом заговорила:
– Я слышала о твоем пути – через что вам пришлось пройти, это просто немыслимо. Теперь все вы, вернувшиеся, знаете, на что способны. Лентина, доченька, ты снова должна мне довериться. Ложись, расслабься и выполняй мои указания как можно точнее.
Девушка подчинилась без расспросов – Аастр, помнится, тоже говорил, что ее вновь подвергнут процедуре извлечения того, что было заложено. Голос Аастра слышался так ясно и отчетливо – словно он тоже был здесь, хотя вся поездка в Турск и та тоска, которая сопутствовала ей, уже начали изглаживаться из памяти, затмеваемые безмерной радостью обретения пропавших детей. Мать Оливия продолжила:
– Закрой глаза. Руки положи вдоль тела, ладонями вверх. Представь, что твое сознание перемещается в твои ноги. Ноги покрывает одеяло – красное одеяло из Прогали, легкое, теплое и пушистое. Одеяло давит тебе на ноги, и ты не можешь их поднять. Я буду считать до семи и когда закончу, ты уснешь и сможешь ответить на те вопросы, которые я буду задавать. Один, два, три…
На «трех» Лентина отключилась и не слышала далее ничего, уснув так крепко, как уже давно не спала – с детства, наверное. Мать Оливия начала говорить:
– Давай вернемся в то время, когда ты жила с родителями, и каждый день был наполнен открытиями. Твоя мать еще жива. Я и она стоим рядом. Мы зовем тебя в дом, ты бежишь к нам из сада. Твои волосы заплетены в смешные косички, на бегу они легонько ударяют тебя по плечам, солнечный свет слепит твои глаза и тебе приходится щуриться, чтобы увидеть нас отчетливо. Ты подходишь к дому – пахнет свежим хлебом, озером. Ты собирала персики и несешь корзинку с плодами в руках. Ты отдаешь корзинку матери, и мы с тобой идем в дом.
Лентина лежала, не шелохнувшись, как ей было приказано, но щеки были мокры от льющихся безостановочно слез – такие воспоминания хранятся в самых глубинах памяти, как редкая драгоценность. Они достаются из этих глубин изредка, когда никто не может подсмотреть, как усилиями памяти ты воскрешаешь тех, кто любил тебя, и кого любила ты. Вспоминая те светлые времена, когда все, казалось, будет прекрасно, когда ты думаешь, что это счастье будет продолжаться вечность – и запах свежего хлеба, и прикосновение бархатистых персиков, и ласковые руки тех, кого уже не вернешь никогда…