и конусный
урон, поскольку тактика требовала постоянного отвлечения на
расположение мили группы и танков. Стрелкам в этом случае было
проще. Стрела, даже заряженная тайной магией, это всё же стрела, а
не столб энергии шириной с трубу нефтепровода и не огненный шар в
полметра диаметром.
С другой стороны, промахи стрелой были заметнее, ибо оставляли
явные улики в виде торчащего из сопартийцев древка.
— Если б некоторые не махали своими железками направо или
налево, был бы у меня питомец, — Рейнар вернул варвару
обвинительный взгляд, — пантера отличный боец, но у неё очень
мягкая шёрстка, ей неприятно, когда её терзают глупые двуногие.
Варвар не снизошёл до оправданий, ибо, как и положено варвару,
не считал себя виноватым хоть в чём-либо — то было бремя
цивилизованных престиж-классов.
— Я бы ей специальную хотку[15]
выделила, — мечтательно вздохнула Пампушечка. Гигантские саблезубые
кошки всегда оставались её слабостью. — Как там звали мою
красотулю?
— Гвенвифар конечно же.
— Конечно же.
Рейнар непроизвольно коснулся ключицы, двукратным касанием
которой вызывалась панель смены специализации. Он бы и сам с
удовольствием проходил бы рейд с питомцем, но уже два дополнения
подряд специализация стрелка не оставляла другим веткам и шанса на
достойный ответ. Особенно на финальном боссе.
Пампушечка наконец перестала рыться в сумочке и выудила
несколько брикетов. Каждый размером с ладонь. Первый, крякнув,
поймал Грайвс, второй вальяжным движением перехватил Рейнар, когда
твоя ловкость добита до капа[16], можно
позволить себе внешнюю неторопливость. Третьим она прицельно
запустила в сокрушительницу, расположившуюся дальше всех и тут же
спохватилась.
— Но тебе же нельзя!
— Если чуть-чуть, то можно, — успокоила её Накси.
— Ну как знаешь, ты тогда распалась на такие малюсенькие
лоскуточки, я даже не знала на какой из них применять
«воскрешение».
— Теперь я буду осторожнее, да пусть у Паррии совесть проснётся,
если я вру!
Статная полудемоница, подошедшая минуту назад, громко фыркнула.
Рост под два метра, глухой чёрный доспех и светящиеся льдом глаза
выдавали в ней рыцаря смерти. Изогнутые рожки на голове, закованные
мифрилом копыта и хвост — любителя хардкорной прокачки. Ну а
глубокий мужской голос, доносившийся из чувственных женских уст —
знатного шутника.