– Господи, Дональд. – Глаза Берты Кул широко раскрылись. – Ты думаешь, наше агентство настолько богато? Мы должны тратиться на улаживание претензий к железнодорожной компании?
– Вы можете списать эти деньги как накладные расходы, – ответил я.
– Не будь ребенком, Дональд. Будет еще много других расходов. Чем больше мы заплатим другим, тем меньше останется Берте.
– Если мы пойдем по давно остывшему следу, это обойдется подороже, чем семьдесят пять долларов.
– Это отпадает, – покачала головой Берта Кул. – Придумай что-нибудь другое.
– Ладно, я попробую. – Я взял свою шляпу.
Когда я уже взялся за дверную ручку, Берта снова окликнула меня.
– И берись за работу, Дональд. Не жди, пока появятся новые идеи.
– Я уже кое-что начал. Поместил объявление в газете «Блейд» с просьбой дать информацию о миссис Джеймс Линтиг или о ее наследниках, из которого можно заключить, что кто-то умер и оставил ей наследство.
– Сколько это стоило? – спросила Берта.
– Пять долларов.
Берта посмотрела на меня из-за поднимающейся спиралью струйки сигаретного дыма:
– Это чертовски много.
Я открыл дверь, небрежно бросив:
– Наверное, оно того стоило, – и закрыл за собой дверь прежде, чем она успела ответить.
На машине агентства я подъехал к дому Эвелин Харрис. Передо мной стоял обшарпанный трехэтажный многоквартирный дом. Рядом с почтовыми ящиками висел список жильцов и находились кнопки вызова. Эвелин Харрис была в 309-й квартире, и я нажал кнопку. Только после третьего звонка раздался сигнал зуммера и щелкнул замок. Я толкнул дверь и вошел в дом.
В мрачном темном коридоре стоял отвратительный запах. Слева на двери я разглядел надпись: «Управляющий». Посредине коридора тусклая электрическая лампочка освещала дверь лифта. Я поднялся на третий этаж и нашел квартиру 309.
Эвелин Харрис стояла в дверях, вглядываясь в полумрак коридора опухшими со сна глазами. Она не выглядела ни робкой, ни невинной.
– Что вам нужно? – спросила она скрипучим голосом.
– Я представитель железнодорожной компании. Пришел уладить вопрос о вашем чемодане.
– О господи! – проскрипела она. – Зачем было приходить в такую рань? Неужели не понятно, что девушке, которая работает ночами, тоже нужно когда-то поспать.
– Извините, – сказал я, ожидая, что Эвелин пригласит меня войти.
Она продолжала стоять в дверях. Через ее плечо я увидел в комнате раскладушку, на которой лежала подушка в мятой наволочке и такое же мятое покрывало.