Глаза как ножом резанул ослепительный свет, словно в полуметре
взорвали светошумовую, и я, одновременно с сестрой, взвыл как будь
то уже режут, и упал на пол. Как от удара в пах, как
ботаник-очкарик от нежданом подкравшегося гопника, как отличник от
двойки. Начали визжать, орать и кататься, стремясь унять эту
невыносимую боль. Забиться поглубже, охрипнуть, но заглушить воющие
нервы.
И только пять минут спустя я понял, что это был всего лишь
навык! Всего лишь один из четырех приёмов интерфейса, вспышка
которого средь вековой тьмы и для глаз уже привыкших к ней людей,
равносильно удару иглой в эти самые глаза.
— Предлагаю, — простонала сестра, поднимаясь, опираясь на меня —
пока электронавыками не пользоваться.
Что учитывая, что им воспользовалась именно она... Впрочем,
огненный шар, разрезающий тьму, хоть и не смог сравнится по урону
для глаз с ветвистой молнией, тоже, причинил массу дискомфорта и
нещадно ослепил. Вернее, лично я его даже толком не разглядел —
пред глазами всё просто стало красным, а потом средь общего
красного выделилось чуть более яркое, белое пятно. И все погасло со
странным хлопком где-то вдалеке.
— А... — протянул я, и взглянув на навыки, которые несмотря на
боль и резь, продолжали быть отчётливо видны, понял —
Обязательно.
И тоже прошептал:
— Огненный шар. — с руки сорвался некий, по-прежнему скрытый за
кровавой пеленой, шар света, устремляющийся в даль.
И я трижды порадовался! Что направил руку прочь от себя, прочь
от сестры, и подальше от стены. Разглядеть уровень урона шарика я
хоть и не смог, но почти уверен в том, что мне бы попадание даже
куда-то рядом не принесло удовольствия.
— Думаю, да... — пробормотала сестра, но я перебил:
— Что это за звук?
Мы прислушались. Я задрал голову — все та же тьма! Решился, а
вернее — не подумал, и даже как-то рефлекторно, пусть и со словами,
пустил туда сгусток света размером с кулак.
— Пквши-икши-ищи!
— Ложись! — прокричал я, упав сам.
И уронив рядом ничего так ничего и не понявшею сестру.
А над нами словно ожил воздух. И с шумом, гамом, воплями,
ударами, душераздирающим скрежетом и писком, пришел в движение и
закружил хоровод. Что средь недавней тишины, сравнимым с боем
барабанов. Внутри самих барабанов. Неся ужас, панику, и...
смерть?
Когда шум более-менее стих, сестра позволила себе прошептать мне
на ухо: