— А в вертикальном проходе прельщает? Думаешь там будет
лучше?
— Нет. Не думаю. Думаю, что там, что там, может начаться
хентайчик. Скорее даже в вертикальном вперед — задумавшись, добавил
я под конец. — И именно хентай, и разумеется — с тентаклями.
— Хех! Вот-вот! И что ты тогда будешь делать? Я-то может быть
переживу! А вот ты...
Я со скепсисом посмотрел в сторону своей сестры. Затем в сторону
копошащейся во мраке твари.
— Ну веди же, отважный полководец!
Только вот... стоило нам всего разок попасть по шкурке зверя,
как тот издал столь страшный вопль, что показалось небо падает! Да
что там! Звезды рухают! Опоздало отмечая, что надо было ходить
сразу с козырей, и долбить слепую и плохо соображающею зверюгу
молнией, после которой она мгновенно заткнулась и задергалась в
конвульсиях. А еще два заряда, скорее всего, уже добили, но это все
уже было не важно — из одного из гротов донесся такой крик, что
кровь из ушей закапала, в голове зазвенело, и сознание на мгновение
покинула тело. Очнувшись, мы поняли, что это был не крик! А так!
Шёпот! А вот теперь...
— Мы разбудили папу. — пробубнил я себе под нос, хоть и не
услышал собственного голоса, и мотнув головой в сторону хода вверх,
отдав команду к плану б — БЕЖАТЬ!
Но побежав как угорелые, мы забыли главную проблему этого
прохода — дыры в полу! И сначала я, полетел на встречу
неизвестности, а потом и, судя по неожиданно прорезавшемуся сквозь
звон и шум крику, сестра, угодив в туже яму следом. Только вот
падать просто так мне как-то влом! И как говорится — а чем, в
самом-деле-случае, в текущей говновации, плоха попытка
полететь?
Маша руками аки крыльями, я вдруг заметил — стены рядом! Вернее,
это они меня сначала заметили! Чуть руки не вывернув наизнанку,
желая отломать верхние отростки тела как мальчишка прутик с
деревца. Да и нижние тоже, крутанув тело в воздухе в кульбит, что
должен был их самые, родимые, и отломать.
— Ай! Что!? — раздалось прямо над моей головой.
Походу данный труд принёс двойную пользу! И я расставил руки,
уже осознанно, в попытках затормозить об стены. Запоздало подумал
об остроте здешних камней и силе трения — убрал гребенки куда
подальше от стен.
— Брат, это что, ты?
— Я, я. — пробубнил я, и понял, что руки мне не столь дороги,
как жизнь.
Вновь расставил руки.