— Дак это… Они обворовали… Колбасу украли, — как доказательство Череп поднял колбаску, испачканную в грязи.
А плевать, я и так бы её жрала. С грязью. Тем более, что уже рассчиталась за неё своими зубами и, возможно, Сенькиным здоровьем.
— Вы чё, отморозки, за колбасу детей отметелили?! — главарь презрительно сплюнул и кивнул на Сеньку. — Пацана в травмпункт, — повернулся ко мне. — А малявку отпустить. И быстро, блядь, пошли товар разгрузили!
У страха глаза велики, но голод нихрена не тётка. Из последних сил вырвала колбасу из руки Черепа и, хромая уже на обе ноги, рванула за здание магазина.
*****
Сеньки не было около недели и уже, честно говоря, думала, что не увижу его больше. Было жаль его. Мы с ним прожили вместе много голодных дней и хоть этот трус всегда бросал меня одну в каждой стрёмной ситуации, я его любила. Нет, не так, как принято любить среди нормальных людей. Если бы мне представилась возможность обменять его на тёплую постель и тарелку еды, я бы это сделала, даже не задумываясь. Но всё же он был мне дорог. Наверное, потому что спать одной холоднее.
Когда мой напарник объявился, я даже не узнала его. Весь скукоженный, в жутких гематомах и ссадинах он зашел в нашу «комнату» — так я называла уголок в хате, который нам выделили старшие.
Жили мы с бродягами, нариками и попрошайками, а потому спали вполглаза. Не хотелось как-то подыхать за кусок хлеба или одеяло, за которые запросто могли порешить. Разумеется, нас не за красивые глаза и не из жалости пустили в хату. Мы отстёгивали из своей «прибыли» старшим и всех всё устраивало. Правда, в последние дни, как известно, не очень хорошо шли дела, а вернее, дел не было вообще. Мы с Сенькой сидели на мели и, естественно, ничего не платили Пусе, как называла его сожительница, такая же сторчавшаяся наркоша, как и сам Пуся. Потому я и ожидала «гостей» с гвоздём в кармане дырявой куртки.
— А ну, нахрен отсюда пошел! — с трудом поднялась со своей подстилки (одеяло, кстати, уже своровали, гребаные уроды), и приготовилась драться.
Хотя, честно говоря, вообще не представляла, как выберусь из очередной передряги. Ребра так болели, что впору под поезд лечь, дабы прекратить страдания, а огромные синяки на ногах саднили, шага не сделать.