На этом месте Афанасия Ивановича
прервали.
Событие седьмое
— Княжич, жив! Здрав ли? — проснулся
и увидел его открытые глаза стрелец, дежуривший у изголовья.
— Поздорову, — попробовал своё знание
языка, и голос заодно, Афанасий Иванович.
Язык серьёзно отличался от
современного ему русского — какая-то новгородско-украинская смесь,
но вместе с памятью княжича Петра к генералу пришло и знание этого
языка, как устного, так и письменного.
— Испей вот взвару целебного, — сын
травницы Прасковьи Фома Лукин зачерпнул глиняным стаканчиком из
миски уже испробованного болезным напитка и протянул Петру.
Афанасий Иванович выпил весь
предложенный настой и поднялся с лежанки из наваленных веток.
— Полежал бы, чай болезный, — сделал
попытку придержать княжича стрелец.
— На том свете належимся, —
отстранился Пётр и сел на лежанке.
В теле ещё чувствовалась слабость —
даже голова слегка закружилась, но генерал стиснул зубы и поднялся.
Рубаха была мокрой от пота, он стянул её через голову и вышел из
шатра в одних портках. Утро было по-осеннему прохладным, на траве в
лучах поднимающегося над лесом солнца поблёскивали росинки.
Заливались нестройным хором птицы, попахивало костром, двое
стрельцов готовили в большом горшке кашу с мясом. Благодать.
Ну, про благодать — это, наверное,
Пётр Дмитриевич подумал, а вот Афанасий Иванович решил другое: надо
бы проверить, на что способно его новое тело. Вспоминая молодость,
бывший учитель первых десантников Советского Союза проделал
несколько ката и в кульбите упал на траву отжаться. Растяжка у
княжича была так себе, натренированность мышц на длительное
упражнение — ещё хуже. Барчук, одно слово. Отжавшись пять раз на
левой руке, пять раз на правой, а потом два десятка на обеих, Пётр
рухнул в мокрую траву. Стыд и позор.
— Пётр Дмитриевич, да в тебя во время
хвори никак бес вселился? — вокруг поднявшегося княжича стояли все
стрельцы и подозрительно перешёптывались. Общую мысль высказал
десятник Афанасий Борода.
— С чего ты решил? — Пётр (будем
теперь называть его так) постарался как можно более грозно глянуть
на стрельцов. Нельзя терять лицо — он князь, а кто такой стрелец
перед князем?
— Так руками-ногами машешь — ну чисто
юродивый, — Борода стушевался под взглядом, зато вылез вперёд
здоровенный детина с двумя выбитыми передними зубами (наверное,
кулачный боец), кажется, Фома Исаев.