18 [июня]
Рано поутру барабан возвестил открытие турецкого флота. На рассвете усмотрели их под ветром у Афонской горы. В шесть часов сделан сигнал приготовиться к сражению. Сигнал сей оживил всех. Немедленно всяк занял свое место и забыл о томительной усталости, ибо с самого 9-го числа спали мы, не раздеваясь, у пушек, комнаты наши были разобраны, постели унесены на марс и самые необходимые вещи спрятаны в кубрик, даже кухня стала скупее обыкновенного. Радость блистала на лице каждого. Офицеры умильно пожимали друг другу руки, как бы готовясь на какое пиршество, канониры и матросы с засученными рукавами, с расстегнутой богатырской грудью бодрственно дожидались смерти или бессмертия! Эскадра наша летела на всех парусах на неприятельскую, которая весьма искусно построилась в линию баталии.
Уже давно со всех турецких кораблей был открыт огонь; уже все страдали от нетерпения и гнева, но адмирал не отдавал приказания начинать битву; он сберегал первый удар и не прежде приказал палить, как подойдя на картечный выстрел. Велено было двум передовым кораблям нашим «Рафаилу» и «Сильному» напасть на капитан-пашу, а «Селафаилу» с «Уриилом» и «Мощному» с «Ярославом» занять двух других флагманов. Прекрасный план этот был выполнен как нельзя лучше и имел совершенный успех: по поражении главы неприятеля, боевая линия его скоро разрушилась, сражение сделалось всеобщим; разверзлись жерла адские и более тысячи орудий без умолку около 4 часов изрыгали смерть и гром, колебавший не только воздух, но и самые бездны морские. Адмирал во все время находился на юте, управлял движениями каждого корабля, являлся со своим кораблем («Твердым») на помощь тому, кому угрожала опасность, и расстраивал неприятельские замыслы.
Конец ознакомительного фрагмента.