– Наташка, – ответил он с таким видом, точно мое имя объясняло все. Хозяева замолчали, продолжая разглядывать меня с некоторым недоумением. Судя по всему, для них зверем я была диковинным.
– Пожрать дай, – нарушил Алексей затянувшееся молчание. – Мы поживем пару дней, только помалкивайте об этом.
– Само собой, – засуетился лохматый. – Верка, собери на стол.
Верка зашустрила на кухне, а лохматый пристроился рядом с Алексеем на табуретке, почесал волосатую грудь и сказал неуверенно:
– Леха, крестный сказал, чтоб ты сразу к нему…
– Да понял я, не дергайся…
– Я что, мне что велели… – засуетился тот, вскочил, извлек из холодильника поллитровку и торопливо разлил водку в четыре чашки.
Чашки были грязные, а запах у водки сивушный. Сели за стол. В центре красовалась сковорода с картошкой, огурцы в банке и крупно порезанный шмат сала. От грязи у меня мгновенно пропал аппетит.
– Гришка, воды налей, – распорядилась женщина, опасливо понюхав водку. Гришка принес воды в кружке и нетерпеливо предложил:
– Ну, со свиданьицем…
Подняли чашки и чокнулись. Я тоже, чтобы компании не портить, пить, однако, не смогла. Верка выпила и забулькала водой, левой рукой размахивая, точно отгоняя муху. Мух было достаточно, но избавиться от них таким способом возможным не представлялось.
– Ты когда в городе объявился-то? – захрустев огурцом, спросил Гришка.
– На днях.
– А где был, чего ж не сразу к нам?
– Дело у меня было, Григорий.
Лохматый Григорий уставился в чашку и сидел так минуты три, не меньше, как видно, обнаружив в ней что-то для себя чрезвычайно интересное.
– Ты часом не Серого ищешь? – неуверенно спросил он, косясь на Алексея.
Тот тоже хрустнул огурцом и усмехнулся:
– А хоть бы и так.
– Дело-то старое, Алексей, плюнь… Беды бы не было… Ты пока там отдыхал, много чего переменилось.
– Да? Интересно.
Гришка поежился, опасливо замолчал и разлил по второй.
– Сам-то очень беспокоился, как бы ты дров не наломал. Потому и видеть тебя хотел.
– Серый не жилец, пришибу паскуду!
– На черта он тебе сдался? Что было, быльем поросло…
Тут вдруг встряла Верка, хлопнула по столу полотенцем, глазищами сверкнула и рявкнула:
– Не слушай его, Алексей! Серый – сука, заждались его черти, чтоб ему сдохнуть… Я б его сама порешила, да руки коротки.
– Чего городишь-то, чего… – зашипел на нее Гришка, но она и его полотенцем стегнула: