Река Тура делит город на две части: верхний город и нижний.
Речка эта незначительная, но коварная. Прямиком впадает в могучую сибирскую реку Лену и несёт свои мутные потоки дальше в северные моря. Воды её никогда не бывали светлыми и прозрачными. Весной она поднималась, разливалась и заливала всю нижнюю часть Тюмени, именуемую Заречной или просто – Зарекой.
В конце брежневской эпохи молодое поколение заречной части города стало активно обживать верхнюю его часть, обзавелось квартирами или просто строило дома на безопасном расстоянии от воды.
Со временем к началу потопа основная часть заречного населения успевала перебраться «наверх», но старожилы были верны своим гнёздам.
И бабушка моя была верна своему дому. Она забиралась с любимой козой на крышу и терпеливо пережидала наводнение.
Картина была преинтересной: на чердаке, в чёрном проёме небольшого окна без стекла, бабушка в светлом платочке, рядом бородатая и рогатая козья морда. Такая вот картинка, как из детской книжки со сказками, где весёлое блаженное старушечье личико бок о бок с натуральной козьей рожей радует глаз маленького читателя.
Кругом мутная водная гладь затопленной улицы. Вдоль «тротуара» на лодках от крыши до крыши, а на поверхности воды видны только черепичные гребешки и печные трубы, «гуляет» молодёжь, а те, кто старше, сидят в обнимку с домашними животными, перекрикиваясь друг с другом: передавая последние новости погоды и разные сплетни.
Прошли годы, ничего не изменилось, разве что силы коварной речушки поубавились: уровень потопа стал меньше, вернее, ниже, но это весной…
А летом мы садились на поезд и ехали две ночи и два дня. Молоденькая мама с бабеттой на голове и в коротком платье, я – маленькая, с бантом в тонкой косе, в трикотажной кофте с кармашком для носового платка и куклой в руке. У мамы в одной руке фанерный чемоданчик с металлическими нашлёпками на углах. К чемодану привязана плетёная авоська, в авоське мой эмалированный горшок с отбитой ручкой. В другой руке мама крепко держала меня, а я держала верную куклу Катю, и мы путешествовали.
В Рубцовске наш состав стоял шесть часов и ждал паровоза. К нему прицепляли этот бесхозный состав, и он мчал нас дальше и быстрее. Это уже не Казахстан, но ещё и не Россия – граница. Здесь под солнцепёком торговали всякой вкуснятиной и яблоками. Снедь домашнего приготовления в виде разваристой картошечки с укропчиком, вареников со сметаной, домашних крепких малосольных пупырчатых огурчиков, глянцевых плотненьких помидоров, домашних крупных варёных яиц, отварных загорелых кур и жареных аппетитных пирожков – всё представлено в широком ассортименте. Но мама строго-настрого запрещала мне смотреть в эту сторону. Она за гигиену приготовления и чистые руки. Мне приходилось только таращить глаза и глотать слюнки, а ещё довольствоваться тщательно протёртыми чистым носовым платком молодыми яблоками. В вагоне тоже покупать ничего нельзя: всё подозрительного качества. Ну, разве что молочный шоколадный батончик в скромной обёртке.