На этом совещание в подземном святилище закончилось, и двенадцать фигур в черных балахонах, облегченно переведя дух, выбрались на свежий воздух из спертой атмосферы подземелья, насыщенной чадом масляных светильников и дымом кадильниц.
Немного погодя под сводами башни Этеменанки состоялась торжественная трапеза в честь братьев из Экбатан.
С этой трапезы Сан-Урри унес отравленные лепешки. С благословения верховного жреца он вложил их в кожаный мешок для еды, украдкой приторочив его потом к колеснице Набусардара, стоявшей у дома командования армии.
Сан-Урри охотно согласился убить Набусардара, так как завидовал его военному таланту и славе. Эсагила в награду за эту услугу обещала Сан-Урри добиться потом для него поста верховного военачальника халдейской армии. Вот почему он был особенно заинтересован в смерти Набусардара.
Наутро, когда Набусардар покинул Вавилон, держа путь на север вдоль правого берега Евфрата, Эсагила сообщила в царский дворец, что ей удалось поймать трех персидских лазутчиков.
Царь Валтасар несказанно обрадовался этому известию. Мысленно он уже видел, как полки халдейской армии выступают в поход против его ненавистного соперника, надменного тигра, царя Кира.
Однако на допросе, который проходил в присутствии Валтасара и высших военных чинов, выяснилось, что Кир слишком истощен своими военными предприятиями, чтобы помышлять о нападении на Вавилон, – напротив, он сам побаивается внезапной атаки со стороны Вавилонии. У персидских лазутчиков было только одно задание – установить, не собирается ли Вавилон напасть на Персию, воспользовавшись ее затруднительной ситуацией.
Лазутчиков допрашивали поодиночке, но ответы всех полностью совпадали.
Таким образом, оказалось, что Вавилону нечего опасаться, а значит, нет никакого резона военными приготовлениями вызывать излишнее волнение у себя дома и за пределами страны.
Валтасар не отличался особой проницательностью, и все-таки ему показалось странным, что Эсагила не приняла участия в допросе шпионов. Она как будто не интересовалась их показаниями.
Валтасар без Набусардара не отважился даже намекнуть на это обстоятельство. Он смутно чувствовал, что перед ним разыгрывают какой-то хорошо подготовленный спектакль, а он, царь Вавилона, как малое дитя, молча взирает на это подлое лицедейство.