Троллоки. О Свет, троллоки! Создания из сказок менестреля явились из ночи и вламываются в дверь. И Исчезающий. Сияй Свет надо мной, Исчезающий!
Вдруг Ранд очнулся от своих мыслей и понял, что держит в неподвижных руках свободные концы повязки. Застыл, словно кролик, завидевший тень ястреба, с презрением подумал он. Гневно мотнув головой, он затянул повязку на груди Тэма.
Знание того, что нужно сделать, даже то, что дело уже идет на лад, не отогнало его страхов. Когда троллоки вернутся, они наверняка начнут обшаривать лес вокруг фермы, искать следы убежавших от них людей. Убитый Рандом троллок убедит их, что эти люди не так далеко. Кто знает, что сделает Исчезающий или что он может сделать? В придачу ко всему в голове Ранда вертелось замечание отца о слухе троллоков, оно звучало в ушах так громко, будто только что сказанное. Он боролся с сильным желанием прикрыть ладонью рот Тэма, приглушить его стоны и бормотание. Некоторые выслеживают по запаху. А что я могу с этим поделать? Ничего. Больше тратить время впустую на тревожные раздумья о проблемах, решить которые ты не в состоянии, нельзя.
– Нельзя шуметь, – прошептал Ранд в ухо отцу. – Троллоки вернутся.
Тэм хрипло произнес успокаивающим шепотом:
– Ты все так же прекрасна, Кари. Все так же прекрасна, как девушка.
Ранд сжал зубы. Матери вот уже пятнадцать лет нет в живых. Если Тэм считает, что она до сих пор жива, его состояние еще хуже. Как удержать отца от разговоров, сейчас, когда молчание может означать жизнь?
– Мать хочет, чтобы ты не разговаривал, – зашептал Ранд. Горло ему на миг сжало. У нее были самые ласковые руки, он очень хорошо помнил их. – Кари хочет, чтобы ты успокоился. Вот. Попей.
Тэм жадно припал к бурдюку, но, глотнув пару раз, отвернул голову в сторону и снова стал нежно что-то говорить, очень тихо, Ранд не мог разобрать ни слова, и ему оставалось надеяться, что этого не услышат и рыщущие окрест троллоки.
Не мешкая Ранд принялся за дело. Тремя одеялами он соединил оглобли, срубленные с двуколки, соорудив импровизированные носилки. Он мог взяться только за один их конец, а другой тащить по земле, но жаловаться нечего. От последнего одеяла Ранд ножом отрезал длинную полосу и привязал ее концы к оглоблям.
Осторожно, как только мог, юноша стал укладывать Тэма на носилки, болезненно морщась при каждом его стоне. Отец всегда казался ему несокрушимым. Ничто не могло причинить ему вреда; ничто не могло его остановить или хотя бы помешать ему. Теперешнее состояние Тэма едва не отнимало у Ранда те крохи мужества, которые ему удалось собрать. Но он должен делать то, что делал. Лишь это двигало Рандом. Должен.