– Господа, – Дворфич неожиданно
поднял руки, – Прежде, я хочу сделать заявление. Этот учебный год
не самый обычный.
Все подняли головы, удивленно глядя
на ректора. Даже преподаватели вокруг посмотрели с недоверием.
Видимо, гном внёс в привычную церемонию что-то новое.
– Тяжко говорить об этом, но
Баттонскилл не терпит лжи и секретов, – его голос раздавался,
заставляя меня волноваться, – Все помнят Тёмного Чекана?
По толпе прокатился вздох, а у меня
забилось сердце. Я сразу вспомнил взгляд модератора Чернецова…
Не может же ректор вот так сейчас
выдать меня?
В зале воцарилась тишина. Мне
казалось, что моё гулко бьющееся сердце слышали все.
– Семнадцать лет назад, – Гармаш
Дворфич говорил чётко и громко, – Семнадцать.
– Число игрока, – повторила женщина
рядом с ним, – Число силы.
Ректор, улыбнувшись, кивнул. Вообще,
я заметил, он будто обожал вот такие пафосные выступления.
Вот и сейчас он сделал паузу и
обводил всех взглядом, будто издевался надо мной. Сейчас как
скажет: «Вот он, сын Чекана. Бейте его!»
Но он, наоборот, стал рассказывать
про число семнадцать и какое оно важное. И усиленная семёрка, и
свойства в математике…
Я понял, что сам себя накручиваю, и
стал рассматривать преподавателей. Борис решил, видимо, меня
просветить, и прошептал:
– Эта красноволосая, как батя сказал,
историчка.
– Чего? – у меня чуть всё не
упало.
Я что, и в академии игроков буду
историю изучать? Вы серьёзно?
– Ой, как она гоняет всех по истории
магии.
Я облегчённо выдохнул. Ну, учебник по
истории магии я ещё открою, ладно уж.
Женщину с красными волосами, стоящую
правее ректора, я заметил и до этого. Вид у неё был строгий, и
узкие очки в форме срезанного сверху круга только усиливали эффект.
На ней не хотелось задерживать взгляд, достаточно было видеть, как
она поправляет всё время директора.
Все молчат, а она поправляет. Что-то
это да значит.
Рядом с ней стоял высокий и худой
мужчина с зализанной набок чёрной чёлкой.
– А это кастолог.
– Чего? – вырвалось у меня
беспомощное.
– Ну, ядрён батон. Ты знаешь, что
такое каст? Это когда вот так руками, – и Борис изобразил, будто
колдует какое-то заклинание.
Я усмехнулся и кивнул, рассматривая
кастолога.
Тонкое лицо, губы вытянуты в
трубочку, будто у горделивого дворецкого. В фильмах всегда такие
открывают двери. Да и одет этот преподаватель был так же – его
строгий чёрный костюм подошёл бы и пианист, и дирижёру, и
дворецкому.