- Да, - Лем стушевался.
- Тебя это совершенно не портит, - я не знала что сказать, а потому произнесла, что первое пришлось на ум.
- Ирма, ты какого хрена не идешь на вторую точку? - судя по всему, Родригес начал терять терпение, подходя ко мне. Наш маленький Наполеон не был парнем с ангельским характером. Он мог наорать да так, что мало не покажется.
- Милый, - с придыханием произнесла, заставляя свой голос вибрировать на той частоте, от которой у мужчин по спине бежали мурашки. И это не моя выдумка, а откровения сильного пола, - я лечу на крыльях ночи. Как ты можешь мне так грубо говорить? - я подплыла павой к режиссеру.
- Ирма, ты это брось. Хватит. Со мной не надо играть в кошки-мышки, -мужчина провел рукой по волосам.
- Александр, - назвала режиссера по имени, раскрывая полы сексуального халата, - не шуми на меня.
Мои груди выигрышно смотрелись в черном кружевном белье.
Кружева были моей слабостью. Я всегда особенно тщательно подбирала сценическое «обмундирование», не надеясь на костюмеров. На съемочной площадке об этом знали и позволяли использовать свои вещи, даже если они не всегда соответствовали задумке режиссера, оставляя право выбора за мной.
- Ир-рма, - глаза Родригеса поймали в фокус мои груди, да там и «застряли». Из-за разницы в росте Александру не надо было ни опускать взгляд, ни поднимать, все самое интересное находилось перед ним.
Я томно вздохнула, приковывая к себе взгляд мужчины еще крепче. Я знала слабость нашего режиссера и пользовалась ею при необходимости. Девочки, коллеги по съемочной площадке, пытались за мной повторять, вот только у них ничего не получалось. То ли груди были другие, то ли природного магнетизма не хватало.
- Да, Александр, - выдохнула настолько глубоко, насколько могла. В такие моменты я чувствовала себя дудочкой перед засыпающей коброй.
Где-то на съемочной площадке что-то упало, раздался отборный мат. Он то и вывел Родригеса из зачарованного состояния.
- Тьфу, ты, - Александр вспомнил как дышать. - Уйди, ведьма, - отмахнулся от меня мужчина.
Я как ни в чем не бывало запахнула посильнее халат. На самом деле, при всей развратности моей профессии, я ненавидела выставлять свои прелести на всеобщее обозрение. Знала как пользоваться своей привлекательностью, но не любила этого делать. Конечно, с годами, проведенными на съемочной площадке, после сотни, а то и тысячи сыгранных откровенных сцен чувство неприятия притупилось, но все равно не исчезло до конца. И вряд ли исчезнет когда-нибудь. Спасибо одному очень «хорошему» человеку, закрепившему условный рефлекс на подсознательном уровне.