Когда месячные не пришли второй раз, Мэдди как раз мучилась неразрешимыми вопросами, связанными с обустройством комнат, и после четырех бессонных ночей она записалась на прием к доктору Макэлвейну, практиковавшему на материке. Оглядываясь назад, она хвалила себя за принятое решение. Если бы она ждала, пока месячные не придут и в третий раз, Джек на месяц меньше радовался бы тому, что скоро станет отцом, а она лишилась бы тех маленьких знаков внимания и любви, которыми он засыпал ее.
Оглядываясь назад (теперь, когда она так здорово справлялась с выпавшими на ее долю трудностями), Мэдди понимала нелепость своей нерешительности, но и отдавала себе отчет в том, что тогда ей потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы отправиться к врачу. Ей хотелось, чтобы по утрам ее мутило сильнее, ей хотелось, чтобы тошнота вырывала ее из сна: тогда бы она с куда большей вероятностью могла предположить, что «залетела». Договаривалась она в отсутствие Джека и на материк поплыла, когда Джек был в море, но не приходилось и мечтать о том, чтобы никто этого не заметил: слишком многие жители обоих островов видели ее. И кто-нибудь из них не мог как бы невзначай ни сказать Джеку, что на днях видел его жену на пароме. Тогда Джек пожелал бы знать, что все это значило, и, если б никакой беременности не было и в помине, посмотрел бы на нее, как на гусыню.