— А ты?
— Я не смогла, Маш. Сидеть с отцом за одним столом за завтраком, видеть маму, ничего не подозревающую… Это невыносимо было, понимаешь? Я срывалась каждый вечер… А в тот проклятый день, когда очередным воскресным утром, изображая идеальную семью, мы ехали за город, я задала вопрос отцу в лоб, вот только вместо ответа мы улетели в кювет.
Зайцева звучно прикрывает рот ладонями и, выпучив глаза, смотрит на меня с ужасом.
— Родители погибли на месте, я очнулась в стенах больницы с кучей переломов.
— Господи! — она ошарашена. — А Ян?
— С тех пор я его не видела, — тереблю в руках авторучку, отмечая, что аудитория начинает заполняться студентами. — Потом уже говорили, что, узнав об аварии, Вероника Львовна чуть с ума не сошла. Уверена, тогда и вскрылась вся правда. Родители Яна развелись, а сам Шахов уехал с отцом.
— Он что даже не навестил тебя?
— Не знаю. Несколько дней я была без сознания. Да и затем ко мне никого не пускали: моё, и без того тяжёлое, состояние усугубилось смертью родителей. А потом Яна и самого уже не было в городе.
— Но почему Шахов сейчас делает вид, что вы незнакомы? Это же глупо, Янка!
— Вот и меня до безумия интересует этот вопрос!
Пальцы скользят по чёрно-белым клавишам, пока мысли уносятся далеко-далеко. В прошлое. Память-зараза совершенно неподвластна порой нашим желаниям. Я уже почти не помню ни одной формулы с уроков физики, зато на отлично — каждую родинку, мелкой россыпью украшающую её спину. Давно забыл названия улиц в родном городишке, но только не нежный перезвон её тонкого голоса. Больше никогда не видеть её — это всё, о чём молил небеса, но, выходит, зря.
Сбиваюсь с нот. Мелодия летит в тартарары… Даже она сейчас напоминает о ней: если бы не Даянка с её непомерной тягой к прекрасному, музыкальную школу я забросил бы после первого же занятия там. Вся моя жизнь пропитана Яной. Или отравлена. Второе больше походит на истину.
— Дебюсси? «Лунный свет»? – Фил шаркает тапочками по паркету, привлекая к себе внимание. — Фальшивишь, брат!
— Знаю! — с грохотом опускаю крышку фортепьяно и на крутящимся стуле поворачиваюсь к Сане. — Разбудил?
— Сам как думаешь? — Фил чешет затылок, а потом наигранно зевает. — Четыре утра, Шах! Какого лешего?
Растрёпанный, помятый, парень наверняка не так давно вернулся домой после очередного клуба. Надеюсь, один!