– Зачем ты рассказываешь нам всё это, пришелец? – спросил вдруг старик, закутанный в черную накидку, сидевший к огню ближе других. – Ты хочешь нас погубить?
– Разве вас можно погубить?! – удивился Гет. – Разве у вас есть хоть что-нибудь, чем вы дорожите…
– Я доволен уже тем, что грею свои старые кости у этого костра, а не болтаюсь на дыбе, видя, как на огне калятся железные прутья. – Старик высвободил из складок одежды единственную руку и показал Гету. Двух пальцев на ней не хватало, а на остальных не было ногтей. – Я уже побывал в лапах Милосердных Слуг, и то, что я здесь, а не там, уже доставляет мне немало радости.
– Но слуги Родонагрона вновь могут схватить тебя.
– Нет… Они вовсе не хотели моей смерти. Им надо было лишь сломить мой дух и отнять у меня веру в древних богов. Они сломили мой дух и отняли веру, ведь боги не пришли мне на помощь.
– Но теперь ты свободен.
– Никто, кроме мертвых, не свободен, и утром ты убедишься в этом… – Старик плотнее закутался в свою хламиду, придвинулся еще ближе к огню и растянулся на прогретой земле. Через мгновение послышался его приглушенный храп.
– Который?! – Крик ворвался в сон, словно копье, ударившее в беззащитную мягкую плоть. Гет моментально открыл глаза и увидел четверых стражников с выбитыми на панцирях скрещенными молниями. Эмблема Милосердных Слуг была хорошо известна всем в пределах Варлагора. Рядом с ними стоял вчерашний калека и указывал на Гета скрюченным пальцем, лишенным ногтя.
– Он, ублюдок безродный! – Старик старательно изображал гнев. – Самого владыку чернил!
– И что этот бродяга посмел сказать о владыке? – спросит триарх, проводя пальцем по лезвию секиры.
– Не смею повторить!
– Правильно, что не смеешь, – усмехнулся триарх. – Ты, я вижу, стреляная сова. Второй раз в Башню никто не хочет.
– Тут его кончим? – поинтересовался один из стражников.
– Думаешь, только тебе порезвиться охота, – пристыдил его триарх. – На месте кончать велено только своих смутьянов, а всех приблудных – в Башню тащить.
– Не ближний свет, – продолжал артачиться стражник. – И опять всю дорогу одни сухари грызть.
Но триарх его уже не слышал, он склонился над Гетом и, дыша ему в лицо вчерашней брагой, пробормотал:
– Может, и впрямь не таскать его далеко…
– И кто-нибудь, почтенный триарх, обязательно донесет на тебя, – сообщил ему Гет, брезгливо сморщив нос.