- Ненавижу тебя! – прошипела она и отвернулась.
Повозка остановилась, и мы вышли, оказавшись то ли у дворца, то ли у замка. На вид здание напоминало средневековую крепость Акерсхус в Осло. Теперь нас сопровождали уже четверо стражников: один спереди, один сзади и двое по бокам. Коридоры, лестницы, снова коридоры – и вот мы оказались в большом зале, полном людей, сидящих на длинных скамьях. Вдоль трех стен возвышался деревянный помост, на котором с одной стороны были места для судей – там сидели двенадцать мужчин в коротких темно-красных накидках. Напротив – скамья подсудимых. По центру на помосте стояло кресло, в котором сидел Айгер.
Когда нас с Эйрой подвели к скамье, я встретилась с ним взглядом. Лицо его было мрачным и совершенно непроницаемым. Как глухая каменная стена.
Суд продолжался долго. Какие-то люди походили к судьям, клялись говорить правду и рассказывали о деталях нашего с Эйрой заговора. Все оказалось крайне банальным. Самый типичный и стандартный переворот. Часть дворцовой гвардии, перешедшая на нашу сторону, должна была в условленное время разоружить сторонников короля, схватить его и запереть в башне, чтобы потом казнить. В Иларе не было регулярной армии, только небольшой столичный гарнизон и пограничные отряды, которые не успели бы прийти Айгеру на помощь.
Эйра полностью признала свою вину. Я вспомнила слова Айгера: не стоит врать, потому что сделаю только хуже. Трудно было представить, что может быть хуже смертной казни, но я сказала правду… почти правду. Что, очнувшись, полностью потеряла память, поэтому вину признать не могу.
В качестве свидетеля выступил вир Айгус, который подтвердил: скорее всего, так и было, а речь и понимание ко мне вернулись после пары порций мелиса.
- Хочу добавить, - сказал он, - что сола Юниа в бреду разговаривала на каком-то незнакомом мне языке.
Когда допросили всех свидетелей, перед судьями выступил маленький лысый человечек в такой же темно-красной накидке, как и они, но до пола. Судя по всему, это был официальный обвинитель, который свел все сказанное в более компактную форму. Что касается моих бесед с троллями, он высказал предположение, что настоящая Юниа, урожденная Неара, умерла в возрасте трех лет, в то же время, что и ее отец. А я – вражеская лазутчица, которая выдала себя за нее, втерлась в доверие главы Тайного совета и женила его на себе. Разумеется, с далеко идущими планами.