– А чё ты хотела? В пятьдесят пять женщины на пенсию выходят и внуков нянчат.
– Не все! – замахала руками Василиса и хотела было сказать, что у них в школе половина учителей – дамы преклонного возраста, но передумала, потому что для Низамовой учителя были не указ, а при упоминании о Ежихе она вообще могла вспыхнуть, как бикфордов шнур, и призвать на помощь тьму шайтанов[3], чтобы те наконец сопроводили Ларису Михайловну Мозуль по месту назначения. – Знаешь, Гуль, – Ладова выложила свои руки на большие круглые колени, каждая из которых раза в три-четыре превосходила мелкие Гулькины шарнирчики, и чистосердечно призналась: – А мне твоя мама нравится. Тетя Эля такая модная, современная. Она и выглядит молодо. Мне кажется, даже моложе моей мамы, хотя ты говоришь, ей пятьдесят пять.
– Это я только тебе сказала, – доверительно сообщила Низамова. – Все думают, ей меньше.
– Тогда откуда Бектимиров знает? – усомнилась в Гулькиной честности Василиса.
– Никому не скажешь? – угрожающе прошептала Низамова, как будто их разговор кто-то мог услышать.
– Могила, – поклялась Ладова и впилась взглядом в темные, как сушеные вишни, глаза подруги.
– Мать Бектимирова – это первая жена моего папы.
– Дяди Фаниса? – ахнула Василиса и тут же закрыла рот ладонью.
Гулька внимательно наблюдала за Ладовой, наслаждаясь произведенным эффектом.
– То есть вы брат с сестрой? – обомлела Василиса, потому что кого-кого, а видеть Бектимирова в числе Гулькиных родственников она не хотела.
– Вот еще, – презрительно пожала плечами Низамова. – Только брата мне и не хватало. Он же не Низамов. Он – от второго Розкиного мужа, от Бектимирова.
– А сколько же ей лет?
– Кому?
– Ну, матери Бектимирова.
– Розке-то? Откуда я знаю? Но думаю, что она младше мамы. Поэтому и злится. Вроде как она молодая, а от нее мужик в бега подался. Да еще и женился. Как она говорит, «на старухе». Но ты прикинь! – с гордостью за мать произнесла Низамова. – Это ж уметь надо: от молодой жены мужа увести. Видала, какая хватка!
При слове «хватка» Василиса тут же представила себе бульдога и даже вспомнила про прикус в несколько атмосфер, но образ оказался ошибочным, потому что тетя Эля на бульдога никак не походила. Больше на маленькую собачонку, соседскую любимицу, той-терьера по кличке Жужа.
– Теперь понимаешь, почему Бектимиров бесится?