– Буду врачом, – сообщила родителям Василиса. – Психиатром, – она на секунду задумалась, а потом добавила: – Или диетологом.
Галина Семеновна хотела было спросить про кондитера, но, смущенная мистическим присутствием духа первой учительницы, промолчала.
В школе известие о том, что Василиса Ладова предала профессию кондитера, было встречено без энтузиазма.
– Ты что, Ладова?! – возмутилась классная руководительница, учительница русского языка и литературы, и, облизнув губы, зашипела: – С ума сошла? За месяц до экзаменов! Мы уже все десятые укомплектовали. Мест больше нет. Ищи другую школу.
– Я не хочу другую, – отказалась Василиса и посмотрела классной руководительнице, по прозвищу Ежиха, прямо в колючие маленькие глазки, сверкавшие из-под мохнатых с проседью бровей.
– Мало ли, ты не хочешь! Раньше надо было думать! Писала в анкете кулинарный техникум?
– Писала, – эхом отозвалась ученица.
– Вот и иди. Зря мы, что ли, тебе всей школой пятерки рисовали? Выучишься – свой цех откроешь, а то и два.
– Да она и три откроет, с вашей помощью, Лариса Михайловна, – подала голос отличница Хазова, борец за справедливость во всем мире, гроза учителей и головная боль директора.
– А ты, Юля, не вмешивайся! Без тебя как-нибудь разберемся, – заворчала усатая литераторша и попыталась свернуть этот неприятный разговор. Но Василиса (непонятно, откуда смелость взялась) нависла над ней, тщедушной и хрупкой женщиной со слабыми костями, и проговорила так же членораздельно, как говорят учителя начальной школы, когда диктуют первоклашкам их первый в жизни диктант из двух предложений:
– А вы не можете запретить мне подать документы в десятый класс, я узнавала.
– Тебе виднее! – недобро усмехнулась и поджала узкие, но ярко накрашенные губы.
– Между прочим, Ладова – по микрорайону, – встряла правозащитница Хазова и, дерзко встряхнув челкой на пол-лица, дала необходимые рекомендации: – Скажи родителям, – роль адвоката Юльке явно нравилась, – пусть сами идут к директору или в районо. Время социалистического насилия ушло в прошлое. У нас, Лариса Михайловна, демократия и гласность, – напомнила отличница. – Девяносто третий год на дворе. Плюрализм и все такое прочее.
– К сожалению, – фыркнула классная руководительница, подумав, что отмена крепостного права в России была непростительной ошибкой императора, и нарочито медленно отползла в сторону, держась за сердце.