– Лучше сходите-ка и поговорите с остальными слугами. Проверьте, где все они находились, что видели и что слышали. Еще попробуйте узнать, какая субстанция оставила пятно на ее домашней туфле. И ведите себя сдержанно. Пока совершенно ничего не ясно.
– Да, сэр, – с недовольным выражением на лице отреагировал Телман и направился прочь, чуть покачивая упрямыми плечами на каждом шагу, словно бы готовясь к драке. Это был трудный человек, но внимательный, терпеливый и никогда не пугавшийся любого вывода, каким бы неприятным ему лично он ни казался.
Питт снова повернулся к местному инспектору:
– Я хочу поговорить с миссис Парментер.
– Она в гостиной, сэр. Это туда. – Корбетт указал на другую сторону холла, где под белыми столбами находилась другая резная дверь.
– Благодарю вас.
Томас направился к ней, нарушая своими шагами по крошечным мраморным пластинкам воцарившуюся дома тишину. Он постучал в дверь, которую немедленно открыла служанка.
За дверью оказалась прекрасная комната, опять же украшенная в самом современном стиле произведениями китайского и японского искусства. Дальний угол занимала шелковая ширма, расшитая павлиньими хвостами – и даже на обоях был рисунок какого-то подобия стволов бамбука. Однако в этот самый момент все внимание Питта было обращено к женщине, возлежавшей в покрытом черным лаком шезлонге. Рост ее было сложно определить, и можно было сказать только то, что она была изящной. Не блондинка и не брюнетка, она обладала и симпатичным, и одновременно очень необычным лицом. Огромные, широко посаженные глаза, высокие скулы, неожиданно сильный нос… Похоже было, что в нормальной обстановке эта дама не скупилась бы на улыбку и смеялась бы при первой возможности. Но теперь она казалась весьма серьезной и, скорее всего, даже с трудом сохраняла спокойствие.
– Прошу прощения за беспокойство, миссис Парментер, – извинился полицейский, закрывая за собой дверь. – Я – суперинтендант Питт с Боу-стрит. Помощник комиссара Корнуоллис попросил меня провести расследование обстоятельств смерти мисс Беллвуд.
Он не стал предлагать никаких объяснений. Вполне понятное допущение подразумевало, что обитатели этого дома приготовились что-то скрывать или неправильно оценивать глубину и последствия трагедии.
– Ну, конечно, – проговорила хозяйка дома с тенью улыбки на губах. – Я понимаю вас, суперинтендант.