Все трое с удовольствием выпивали – и, несмотря на то, что считались представителями противоположных лагерей, друг с другом и не думали ссориться.
Напротив, было им всем здесь, вместе, на волошинской миролюбивой веранде, у моря, летом, тёплым вечерком, уютно, покойно и хорошо.
Андрей Битов сказал, обращаясь одновременно и ко всем гостям, оптом, и к Диме Лосеву, в частности:
– Здесь, у вас, в Коктебеле, живёт Владимир Алейников, великий русский поэт. Почему его стихи не публикуются в таких изданиях, как «Крымский альбом»?
Присутствующие, особенно сотрудники волошинского музея, никак не отреагировали на это.
Они давно ко мне привыкли.
Живу я здесь – и ладно, и хорошо.
Работаю всё время – об этом они прекрасно знают. Знают, что я только и делаю, что работаю.
А что пишу – обычно не спрашивают.
Прекрасно им известно и то, что выступать с чтением своих стихов – ни у них, ни в других местах, – я не люблю. Существую я здесь – вроде, и рядом, близко, но в то же время и осторонь от всех и всего, в первую очередь от суеты, – и всё тут.
У них – своя жизнь, у меня – своя жизнь.
Всем известно: есть Коктебель, и в нём – Алейников, там, у себя в доме, приходит сюда – редко, всё работает и работает, и тянется так – годами.
Издатель Дима Лосев и бровью не повёл.
Словно ничего такого и не слышал.
Я сказал:
– Ну зачем ты так, Андрей?
– А что? Я правду сказал. Так ведь всё и есть! – опять-таки обращаясь одновременно ко всем, стоял на своём Битов.
С набережной во двор волошинского дома врывался грохот музыки из бесчисленных кафе и забегаловок.
На веранде было относительно тихо и спокойно.
Вроде бы продолжалась волошинская традиция общения.
На самом деле – все сидели и выпивали.
Факт культуры сменился обычным застольем.
Ничего не поделаешь.
Это – факт как бы времени.
Лето, отдых и повод вполне подходящий, – для выпивки.
Незаметно я встал и ушёл.
– Ну как презентация? – спросила меня Людмила.
Я рассказал.
– Сиди дома и работай! – сказала моя мудрая жена.
…И за то, что суждено мне было изведать всю редкостную красоту некоторых, земных, но определённых, полагаю, небесами, дружб – и суждено было услышать от некоторых, чрезвычайно дорогих для меня людей, важнейшие для меня слова о том, как воспринимают они написанное мною, – я несказанно благодарен судьбе, время от времени укреплявшей мой дух такими дарами.