Не забудут Ломоносова <…>)» (Полевой 1843, 312).
Любовь Ломоносова к Богу и к Церкви – первопричина его успеха и образец для потомков: «Премудрость Ломоносова истинная, светлая, неувядаемая; он не зарыл свой, данный ему от Бога, талант, но неусыпным и неутомимым трудолюбием умножил сугубо. – Несомненно, что Бог Духом Своим Святым вдохнул ему дарования и к славе своей, к прославлению отечества нашего России и к чести северной страны нашей» (из речи архангельского епископа Георгия Ящуржинского) при открытии памятника Ломоносову в Архангельске 25 июля 1832 г.; цит. по: Ермилов 1889, 186). Этот памятник должен был «свидетельствовать потомству о заслугах Ломоносова, оказанных русскому просвещению, и с другой стороны напоминал бы северянам о том, что труд и стремление к образованию всегда выведут человека на истинную дорогу и будут почтены не только современниками, но и благодарными потомками» (Ермилов 1889, 175). Вместе с тем памятник не только свидетельствует, но и назидает: вот еще выдержка из речи епископа Георгия: «Родители и чада! Взирайте часто и внимательно на памятник его. Он скитался и искал премудрости в Москве. Там пред Чудовым монастырем, в прискорбии сердца, на коленях, со слезами умолял Бога, источника премудрости, да откроет ему путь и направит стопы его к достижению просвещения11. Ныне Монаршая премудрость взыскует к себе чад своих. Рассмотрите прилежно изображение Ломоносова: очи его к небесам, рука его простертая указует вам и чадам вашим храм Божий и святилище наук. Внимайте себе и чадам вашим. Прославьте в сих Господа и докажите, что вы достойны Высочайшей о чадах ваших заботливости. К вам, юноши, наиболее сие относится. Движимые похвальным и благородным усердием ознаменовать достоинства Ломоносова посильными доброхотными приношениями, воздвигли возможный памятник тому, которым отличается и славится страна сия, бывшая ему колыбелью, в которой и вы взлелеяны. Вы же украсите оный охотою, прилежанием и рвением к наукам и возвеличите оный подражанием Ломоносову и соревнованием его всемерному и чрезвычайному усилию и блистательным успехам в просвещении. Таковое украшение и таковое ваше почтение для него долговечнее меди, блистательнее золота и драгоценнее отличнейших алмазов» (Ермилов 1889, 186)12.
С любовью к Церкви и связанному с ней непосредственно культурному пространству связаны мотивы бескорыстной помощи, переписывания книг, поездок в монастыри: «Родную церковь любил с беззаветною преданностию: пел в ней, читал, молился, исполнял все пономарские дела, переписывал для храма Божия богослужебные книги, помогал своим знанием грамоты в церковном письмоводстве, о чем довольно наглядно напоминают переписанный им часослов, подписанный контракт на церковно-арендную землю, хранимые в Архангельском городском музее. <…> Сверх всего данного, духовную пищу к широкому развитию Ломоносова доставляла близость холмогорской архиепископской кафедры. Тогда на высоте духовного управления были знаменитые лица, и из уст архиепископов Михаил Васильевич часто слышал и в Соборной церкви, и даже в родном своем храме новую изустную речь, видел торжественные действа, мистерии, диспуты, учреждаемые архиепископами и их учеными сотрудниками из руководителей славяно-латинской школы. В дополнение этому источником разнообразных духовно-религиозных впечатлений были и монастыри, которыми родина Ломоносова наполнялась во множестве пунктов. Урочные богомолья, отдельные, путешествия по монастырям здесь не отнимали времени и не составляли труда; их любили холмогорцы и теперь они не отказываются путешествовать в обители даже очень отдаленные» (Ломоносовский сборник 1911 а, 20—21, 24).