– Уедешь, догоню и убью обеих.
Потом приехала моя крёстная, жила у нас. Мама пошла работать, крёстная нянчила меня, стало полегче. А когда мне было немногим больше года, крёстный увез меня к маме Натане, и я прожила у них до трёх лет. Когда мама рассказывала мне об этом времени, у неё дрожали руки, она плакала и курила одну папиросу за другой:
– Так и не довелось мне услышать твои первые слова, не пришлось отвечать на твои вопросы, не пришлось поводить тебя за
ручку.
Должно быть, с того холодного, неуютного времени я не люблю зиму. Да и потом – идо войны, и после войны – у нас никогда не было достаточно тёплой одежды, зимой мы мало гуляли, всё больше сидели по домам, и у меня почти нет никаких воспоминаний, связанных с зимой.
Мое первое, яркое, в цвете и с подробностями воспоминание относится к лету тридцать шестого года, когда мне было три года. Я сидела на крыльце, играла, как вдруг увидела, что по улице идёт ни на кого не похожий человек в длинной одежде и с чем-то смешным на голове. Я проводила его глазами и кинулась в дом:
– Мама, иди скорей, там ктой-то чудной идёт!
Мама Натаня побежала за мной.
– Мама, это кто?
– Это, доченька, батюшка.
– Чей батюшка?
– Да всех батюшка.
– Так не бывает.
– Бывает, доченька.
– А где он живет?
– Пойдем, покажу.
Мы пошли во двор, мама Натаня посадила меня на плечи.
– Вон там, на горушке, видишь белый домик? Вот там он и живет.
– А почему этот домик не такой, как все?
– Потому что это церковь.
– А что такое церковь?
– А вот я тебя как-нибудь возьму, ты и посмотришь.
– Возьми сегодня.
Мои расспросы пересказала мне позднее мама Натаня, когда я сказала ей, что помню вот, как поп шёл мимо дома, но не знаю, сколько мне было тогда лет. Мама Натаня вообще помнила прекрасно многочисленные эпизоды из моей жизни и часто пересказывала их мне, когда я приезжала на студенческие каникулы. Правда, тогда моё собственное детство ещё не очень-то интересовало меня, и я почти ничего не запомнила. Но ещё один разговор о церкви остался в памяти, хотя тогда я ничего не поняла. Как-то мы с деревенскими подружками поднялись к школе. Я глянула в ту сторону, где раньше стояла церковь, и почувствовала, что мне чего-то не хватает. Церкви не было.
– А где церковь? – спросила я Тоню. Она была года на два старше и всё знала.
– Разломали. Разобрали на кирпичи.