Очевидно, что если человек не будет этим тенденциям сопротивляться, не найдет своего места в потоке перемен, то как специфическая форма бытия он исчезнет. И чем дольше не поймет своего изменившегося положения, тем это роковое событие произойдет раньше. Оно уже «при дверях»: в открытой форме, даже не стремясь обмануть себя, люди(?), их теоретики заговорили о необходимости «расчеловечивания человека», его замены чем-то другим. И предлагают варианты, радуясь столь счастливой перспективе. Потом, мол, «соберем лучшего». Еще лет 15–20 назад, это было невозможно представить или показалось бы из серии «мысли о немыслимом». Абсурдом. Нравственной патологией. Чем-то чудовищным. Но вот возник трансгуманизм (тирансгуманизм), пред(по)лагающий трансформировать существующего Genus Homo, показывая открывающиеся здесь возможности и прогрессивные перспективы. Трансгуманизм можно ругать, проклинать, но это только идеология практически набирающего силы процесса замены функций и роли человека техническими приспособлениями, перекинувшегося на его тело и мозг. Вплоть до реализации проекта полного технического воссоздания, а потом, по-видимому, со скоростью смены технологических поколений, «усовершенствования» (в России известная доктрина Бессмертие – 2045). Далее может быть Доктрина – 2070, 2100… – в направлении человеческого «постбытия» или (пост)человеческого бытия.
Соответственно в «высокой» философии начинают превалировать аналогичные процессы. Эпоха трансмодерна разрушает традиции гуманизма, тем более представления о божественном творении человека. «Транс» как переход мира в инореальность означает отказ существовавших от века представлений о назначении и смысле его жизни. Гуманизм трансформируется в трансгуманизм. В действительности, за пределами философских учений о гуманизме, трансгуманизм – это трансгомонизм, отказ не от идеологии высшей ценности людей, а от их самих. Как формы бытия. Её необходимости на этой Земле. В философской антропологии культивируются наряду с «телами без органов» и «телами без пространства», «постчеловеческая персонология», «гуманология», «творческая смерть», «бессмертие», мода на «зомби» и прочие варианты самоотрицания. Смысл этой категориальной перестройки в приспособлении гуманизма, а фактически антропологии, самого человека к его собственной смерти. Отдание нашего, живого, естественного, предметного, собственно человеческого бытия на милость «того света», техногенной, информационной, виртуальной и т. п. реальности. Человека хоронят недостойно, даже не попрощавшись. Что, к сожалению, проявляется и в философии, которая стремясь быть актуальной (как актуальное искусство), стала рефлексом, а не рефлексией событий, которой принято (было) от нее ожидать.