— Здесь будет твоя келья! — громко произнёс жрец, поворачиваясь
лицом к парню, потирающему ушибленную ногу. — Порядок наведёшь сам.
А сейчас пойдём в трапезную, после исцеления тебе необходимо
поесть, чтобы организм быстрее восстановился. Да и мне не помешает
подкрепиться, я за ночь столько не пробегал, наверное, лет
сорок.
Ужин вышел вкусным, хоть и простым. Каша с добавлением вяленого
мяса, может, и не самая лучшая еда на сон грядущий, но зато
питательная — то, что нужно для усталого путника. Щепоть сушёной
травы, брошенная в миску юноше, осталась незамеченной. Парень с
аппетитом съел свою порцию и собрался уже попросить добавки, как
руки его ослабли, опустившись под стол, глаза медленно закрылись и
он начал клониться в сторону, Георгий едва успел подхватить
юношу.
— Как его быстро усыпило, — произнёс жрец, покрепче хватая Джона
и волоком вытаскивая из трапезной. — Ух, тяжёлый какой!
Хоть чародею и удалось вернуть часть утраченной с годами силы,
всё же пришлось использовать магию, чтобы дотащить тело спящего до
кельи. Уложив юношу в кровать, Георгий встал у изголовья и приложил
ладони к вискам парня, настраиваясь на тяжёлый труд.
О том, что Джон, как и его погибший отряд, из иного мира, жрец
догадался сразу, когда увидел разбросанные вокруг зверя тела
чужаков. Но увидеть и предполагать — это одно, а знать наверняка —
совсем другое!
Когда заклинание магии разума глубоко проникло в разум спящего,
Георгий опустился на колени и закрыл глаза. Он знал: читать чужие
воспоминания — занятие непростое и порой очень опасное как для
читающего, так и для владельца этих воспоминаний. Поэтому книгу
жизни Джона он начал просматривать с первых страниц.
Чистое светлое детство, где заботой родных наполнена каждая
минута. Жрец, давно забывший первые годы своей жизни, с
наслаждением впитывал этот мир, где дома упираются в небо, а вокруг
несчётное множество запахов, звуков и цветов. Это время, когда
формируется личность, а окружающий мир незримыми штрихами
воздействует на разум, словно набросок на чистом листе.
Изменения произошли резко. Исчезновение матери и отца, затем —
место, где много детей, все чего-то требуют, и всё настолько
сумбурно, что Георгий, просматривающий страницы жизни, сначала
растерялся. Затем окружающее стало привычно и жизнь ребёнка
превратилась в монотонную рутину с редкими эмоциональными
всплесками. Подобное Георгий проходил, когда осознал себя. Его тоже
держали в подобном месте, пока какой-то торговец не выкупил мальца
из приюта для беспризорников.