– Ну и не любите русских купцов… А я вот уважаю ученых мужей из
Украины, – граф взялся перебирать одну за одной книжки на полке. – Вот
грамматика Смотрицкого, вот прекрасная книга по истории Гизеля…
– И слава Богу, что хоть это помните. А то кое-кто позабыл, что первую в
Москве Славяно-греко-латинскую академию основали почти в полном составе
выходцы из Украины, создали как прообраз нашей Киево-Могилянской
академии. А еще раньше тридцать наших хорошо просвещенных монахов
основали вообще первую в России школу.
– Позвольте же мне мысль закончить. Вы почему-то взъелись на наших
купцов, а мы ваших людей уважаем. Порою даже слишком. В просвещенных
кругах зреет уже недовольство. Дескать, малороссы заняли самые
влиятельные места – от иерархов до управляющих консисториями, от
воспитателей царской семьи до настоятелям монастырских, до ректоров и
даже дьячков… Нигде за малороссами места не захватишь.
– Нет здесь дива. После себя вы на моей земле оставили руину, вот и
спасается ученый люд, как может, ища в чужих краях зароботка и применения
Богом дарованному таланту.
16
– Вы редчайший собеседник: в момент перевернете все к верху дном.
– Ваша Светлость, да вы просто давно были на своей родине.
Украинский люд уже гонят с должностей, он костями ложится в болотах
Петербурга. Наших гетманов, даже таких наивных, как Полуботок, поверивший
вашему императору и не поддержавший Мазепы, гноят в петропавловских
казематах. Школы на Украине закрывают, духовную литературу печатают
только по-русски. Простите мне, но у меня больше нет сил говорить об этом…
***
17
В кабинет канцлера Саксонии Флеминга князь Долгоруков вошел так
стремительно, что тот, отложив перо, не сдержался, чтобы спросить:
– Что случилось, князь? Солнце не с той стороны всходит? Или турецкий
султан принял христианство?
– Я уже докладывал, что у вас на государственной службе находился
польский бунтовщик Мохрановский. Теперь другая новость. Под именем
французского лейтенанта де Лазиски в конном полку вашей гвардии служит
сын личного врага императора России, гетмана-беглеца Филиппа Орлика
Григорий.
– Князь, без документов вы и меня можете объявить внебрачным сыном
Папы Римского.
Долгоруков вынул какие-то бумаги и разложил их на столе перед
канцлером.
– Почему? Вот списано главное из прошения самого Филиппа Орлика.